Возвращение - [69]

Я не повторил свою ошибку и не стал срывать злость на Барбаре. Я сдерживал себя. И только когда мне приходилось иметь дело с оборванным шнурком, с неотправленными письмами и с неловкими руками, я в течение нескольких месяцев замечал, каких сил мне стоило сдерживаться. Но ведь кто ж его знает, что бы я мог натворить, если бы не заставлял себя сдерживаться.

Летом на горизонте вновь появилась возможность приобрести издательство, однако и этот проект потерпел неудачу. Издательство «Тротта», которое мне очень приглянулось и своим старинным названием, и издательской программой, включавшей в себя литературу от философии до поэзии, и тем, что оно находилось в Потсдаме, снова было перекуплено большой торговой книжной сетью, и все пошло по тому же сценарию: переговоры, поначалу удачные, зашли в тупик, потом владельцев издательства мне было не застать по телефону, а в конце концов на мой звонок ответила секретарша, очень удивившаяся вопросу, ведь, как она сообщила, издательство «Тротта» уже продано неделю назад.

Лето прошло нельзя сказать чтобы плохо. Барбара настаивала на том, чтобы мы на выходные опять куда-нибудь выезжали, как раньше, и мы доехали до побережья Балтийского моря, побывали в Висмаре, Ростоке и Грайфсвальде, на полуострове Даре, в дельте Одера, в Гёрлице-на-Нейсе и в городках в верхнем течении Эльбы. Городки и деревушки выглядели скучными и запущенными, но попадались и очаровательные деревни, и городские улицы, с достоинством несшие на стенах своих домов шрамы истории. На окаймленных деревьями и вымощенных булыжником сельских дорогах время словно остановилось; очень редко попадался навстречу трактор, иногда легковушка, иногда грузовик, а когда мы где-нибудь останавливались и выходили из машины, вокруг слышалось только пение птиц и шум ветра. За комбайнами, двигавшимися по полям, шествовали аисты.

И у меня, и у Барбары было такое чувство, что и для нас время остановилось несколько лет назад. Сначала мы только пытались возродить старые привычки, в любую минуту готовые отказаться от них, если они покажутся неуместными. Однако они пришлись очень к месту. Мы понарошку толкались, когда вместе пользовались ванной комнатой, мы приплясывая бегали из спальни в ванную и обратно, мы читали вслух стихи Гернхардта, мы вместе молчали, — все это было нам по душе, как было по душе прежде, и все было так, будто это никогда не прерывалось.

19

Однажды ночью я вдруг заговорил. Это произошло непроизвольно, без предварительной подготовки. Возможно, во мне просто накопилось много всего, и я не мог сдержать это в себе.

— Когда мы вместе путешествуем, то все обстоит хорошо. Правда, и тогда бывают моменты, когда мне приходится приложить максимум усилий, чтобы сдержаться. Помнишь, мы сегодня днем полчаса плелись по шоссе за трактором, который мог бы нас пропустить, но не захотел? Или вчера, когда нам не разрешили сесть за один из свободных столиков, потому что официант обслуживал только те столы, за которыми уже кто-то сидел? Или когда ты сегодня утром три раза открывала и закрывала дорожную сумку, потому что что-то в ней забыла? Эти ситуации сводят меня с ума, я устаю до изнеможения, подавляя в себе агрессивное чувство.

Я взял ее за руку.

— Такое со мной творится с тех пор, как я узнал о своем отце. Словно та злость, которая не может выплеснуться на него, ищет других выходов. Я знаю, что тебе частенько трудно со мной, и мне, право, очень жаль. И дело не только в моем отце. С тех пор как я узнал, что дело с ним обстоит совсем криво, мне стало ясно, что и вообще все обстоит криво. Из-за этого я так сильно расстроился, когда не удалось договориться с издательством. Ведь это был шанс начать заново, вырваться из прежней жизни. Я бы наконец начал жить с полной самоотдачей, рискнул бы ради чего-то важного. Мне представляется, что я все время только и делал, что отступал, или, по крайней мере, всегда был наготове отступить при малейших признаках противостояния.

Я сел на постели. Луна заливала светом комнату, и я видел лицо Барбары, обращенное ко мне. Оно ярко светилось.

— Самое лучшее из того, что я совершил в своей жизни, было, когда я заговорил с тобой после нашей встречи в самолете. И возможно, уехать от тебя в Америку будет самой большой глупостью, какую только я могу сделать. Однако я должен поехать. До первого сентября я должен уволиться из издательства, лететь в Нью-Йорк и разыскать там своего отца. Я должен встретиться с ним лицом к лицу и поговорить начистоту — не дать ему просто-напросто отвязаться от меня после первых же слов. Я представлюсь исследователем из Берлинского университета, скажу, что занимаюсь какими-то там проблемами и что для меня будет большой честью и удачей, если он разрешит мне присутствовать на его лекциях и семинарах. Что будет дальше, посмотрим.

— Ты хочешь, чтобы я осталась здесь и ждала тебя?

— Поедем со мной, Барбара, увольняйся, и поедем со мной.

— Ты же знаешь, что я не могу.

Она тоже села в постели.

— Мне будет не хватать того, как я каждый день жду не дождусь того часа, когда можно будет вернуться домой и радоваться домашнему уюту. Ты пробудил во мне это желание и обещал, что с тобой оно исполнится. Разве ты не обещал мне с самого начала?