Возвращение русской гейши - [31]

— Вспомнила свою любимую игрушку? — спросил дед и улыбнулся одними глазами.

— Дед, а это вообще кто? — с легким удивлением поинтересовалась я.

— Твоя любимая игрушка, — спокойно ответил он.

Я промолчала. Дед после паузы сказал:

— Это тэнгу, один из низших духов, типа русского лешего.

— Вот как? — еще больше удивилась я.

— Точное название — коноха-тэнгу. А есть еще карасу-тэнгу. Они изображаются в виде человека-ворона. У них голова ворона, тело покрыто перьями, а вместо пальцев рук и ног — когти. В Японии тэнгу считаются проказливыми и часто вмешивающимися в дела людей. И они непременные персонажи многих легенд и преданий.

— Кто бы мог подумать! — пробормотала я, с интересом изучая такую привычную на вид фигурку. — А откуда она у тебя?

— Она всегда была при мне. Привез из дома, — нехотя сказал дед.

— А как тебя зовут? — продолжила я расспросы.

— Таня! — засмеялся он. — Ты что, забыла?

— По-настоящему, — серьезно сказала я. — Ты ведь японец! Да, кстати, я тебе кимоно привезла!

Я вскочила и быстро пошла в столовую. Достав пакеты, вначале отправилась на кухню. Бабушка резала помидоры для салата и, увидев меня, заулыбалась.

— Помогать пришла? Да ты еще не остыла, Танюша! Вон, волосы мокрые.

— Это тебе, бабуля, — сказала я, доставая из упаковки бусы из бирюзы.

— Боже мой! — восхитилась она, быстро вытирая руки фартуком. — Да куда же я такую красоту смогу надеть?

— Да куда захочешь! — рассмеялась я. — Пойду деду отдам подарок.

Я вернулась в гостиную и протянула деду кимоно. Он встал и осторожно развернул его.

Я купила его, когда жила в Токио, просто так, потому что оно мне понравилось. Оно показалось мне воплощением стиля ваби — безыскусной простоты. Кимоно было из тончайшего хлопка черного цвета. И только на спине и полочках был вышит иероглиф «Дзэн». Как объяснили мне в магазине, этот иероглиф был выполнен мастером каллиграфии Сёдо. Когда я вернулась, то решила подарить его отцу, но он только посмеялся, сказав, что халаты никогда в жизни не носил, даже банные. Помню, я внимательно посмотрела на его круглое простоватое лицо с серыми глазами и широким немного вздернутым носом и поняла, что в кимоно он будет выглядеть нелепо. Отец разительно походил на свою мать, бабушку Шуру, полную светлоглазую и русоволосую русскую женщину. Видимо, все японские черты, перескочив через поколение, передались исключительно мне.

Я увидела, как дед надевает кимоно и ловко завязывает пояс. Его глаза светились радостью, словно я доставила ему необычайное удовольствие. И оно выглядело на нем изумительно и гармонично, словно вторая кожа.

— Ох, ох! — громко сказала бабушка, входя в гостиную уже в бирюзовых бусах. — Дед у нас всегда франтом был, сколько его помню!

— Но ведь, правда, красиво, — улыбнулась я.

— Да, этот халат, Митя, тебе к лицу, — засмеялась бабушка. — Только где ты его носить будешь?

— Была бы красота, а место ей всегда найдется, — ответил он, снимая кимоно.

— Сыну-то не покажешься? — поинтересовалась бабушка.

— Это для меня, а не для демонстрации, — спокойно ответил дед, аккуратно сворачивая кимоно и подавая его бабушке. — Убери в шкаф.

Она молча взяла и пошла в спальню. Я видела, что дед с трудом скрывает радость. Его красиво изогнутые губы беспрестанно улыбались.

— Знаешь, — заметила я после паузы, — в этом кимоно как-то странно называть тебя Митей.

— Митя — мое второе имя, которое я взял, когда оказался в этой стране, — спокойно проговорил дед. — Родители назвали меня Такидзи. Таки — «много радости», а дзи — приставка, обозначающая в именах «второй сын». — Он замолчал, потом еле слышно сказал: — Я был матросом на корабле в эскадре адмирала Ямамоти. Наш корабль подбили, я попал на остров Итуруп в ужасном состоянии. Сколько же там было крыс! Все еще помню, что они шныряли повсюду, а в бараке, в котором я лежал, они бегали среди бела дня. И я помню только крыс.

— Да, их там было невозможно много, — задумчиво добавила бабушка, вошедшая в этот момент в комнату.

Они замолчали.

Я знала из рассказов родителей, что дед и бабушка познакомились после Второй мировой. Япония капитулировала, часть островов перешла России, и Итуруп в их числе. Дед был в беспомощном состоянии и остался. А потом по призыву компартии на эти острова приехала молодежь со всей страны. Дед к этому времени перебрался в Курильск. Там они и познакомились. Но подробности никогда не рассказывались, потому что ни дед, ни бабушка не любили вспоминать эти тяжелые времена.

— Но почему ты не вернулся на родину? — неожиданно спросила я, нарушая табу.

Бабушка глянула на меня немного укоризненно.

— Я взял себе имя Митя, — тихо проговорил дедушка, словно не слыша моего вопроса. — В Японии каждый взрослый может взять себе псевдоним, это в порядке вещей. А после смерти почти все получают новые посмертные имена. Они называются «кайме». Имя записывают на особой табличке «ихай». И она как бы воплощает дух умершего. Митя, конечно, не мое посмертное имя. Но ведь меня похоронят на местном кладбище именно под этим именем.

Дед замолчал, о чем-то глубоко задумавшись. Я подошла к нему и потянула за рукав.

— Деда, но почему ты не вернулся обратно?