Возвращение разведчика - [12]
- А как те, к кому вы попали? Как они на вас смотрели?
- Опытные эмигранты принимали меня за молодого человека, который пришел к ним по собственной воле, который будет с ними охотно сотрудничать и которого - как я узнал об этом позднее - они проверяли со всех сторон. Меня проверяли не только в эмиграции, но и дома. Искали знавших меня людей в Чехословакии, расспрашивали их о моем поведении, высказываниях, взглядах. Судя по результату, ответы их удовлетворили. Эмигрантов очень устраивало, что я имею профессию диктора, радиорепортера, редактора. В 1964- 1965 годах я принимал участие в конкурсе, проводившемся брненским радио. Это был серьезный конкурс: на одно место претендовало от двухсот до трехсот человек. И я одержал победу. В Мюнхене были довольны, что получили профессионала, человека, который не только разделял лх взгляды, но и был готов в свободное время заниматься сбором информации для американцев, да еще работать в эмигрантских организациях, руководимых "Свободной Европой".
- На нехватку работы там вы, видимо, никак не могли пожаловаться?
- Никак не мог. Работа моя сама по себе была трудоемкой, к тому же у меня были еще и совсем иные задачи. Эти семь лет, сами понимаете, я был достаточно загружен. Я работал не только в "Свободной Европе", во и в тех организациях, где против нашей страды готовились различные акции, а главное-информировал товарищей на родине о том, что замышляют наши враги против нас. Думаю, мы вернемся к этому допросу еще раз на страницах "Сигнала" или книги, чтобы ответить на него более обстоятельно.
- Расскажите нам о себе, о семье.
- Вырос в Брно, был далеко не первым учеником.
Конечно, я играл в футбол, много читал, особенно по ночам при свете карманного фонарика. Это даже сказалось впоследствии: немного испортилось зрение. С увлечением играл в любительском театре. Позднее стал заниматься спортом, заинтересовался спортивной гимнастикой, много ездил на велосипеде.
Меня воспитала бабушка. Жили мы скромно, однако и в нашей жизни были радостные события, которые не забываются. Мне никогда не покупали дорогие подарки, даже ко дню рождения. Самым значительным подарком был, пожалуй, настоящий кожаный футбольный мяч, который я получил ко дню рождения, когда мне исполнилось десять лет. Но больше всего я любил, когда мне дарили книги.
У меня есть брат и сестра. Оба они старше меня.
По понятным причинам они не могли знать, чем я занимаюсь. Я уже разговаривал с ними после возвращения, но как следует мы еще не повидались. Время от времени мы писали друг другу, но только о семейных делах, о том, как растут мои племянники, которых я хочу поскорее увидеть.
- Вернемся к "Свободной Европе". Каковы там отношения между людьми?
- Среди эмигрантов, в частности в "Свободной Европе", отношения примерно такие: каждый считает другого агентом если не Праги, то Лондона, если не Лондона, то, значит, Парижа. Конечно, порой мне становилось не по себе, когда меня предупреждали, что тот или иной сотрудник - агент и с ним нужно держать ухо востро, не принимать его в игру. Ну, а когда мне самому приходилось высказываться по этому поводу, мной овладевали сложные чувства.
- Не приведете ли вы конкретный пример?
- Вспоминается одно из эмигрантских собраний, куда были приглашены и так называемые герои "пражской весны": господин Шик, господин Пеликан, бывший главный редактор журиала "Студент" Кусак, разумеется, заместители шефа "Свободной Европы", а также господия Пахман. Сидели, говорили и, конечно, вновь оказались перед дилеммой: кто же является шпионом, кто информирует Прагу, которая оперативно сообщает о различных эмигрантских сборищах, со знанием дела использует в своих комментариях такие сведения, которые могли поступить только непосредственно из "Свободной Европы", и ниоткуда больше. Пеликан сделал тогда пространное заявление, которое мне запомнилось. Он сказал, что среди эмигрантов шестьдесят восьмого года нет ни одного, кто был бы заслан Прагой.
Чехословацкую разведку, по его мнению, охватило тогда такое разложение, что ей было не до засылок. Но я-то знал, что именно в разведке оставались верные люди, сумевшие даже в это исключительно сложное время сохранить и свой характер, и свои политические убеждения. К ним я относил и себя.
- Как реагировали в "Свободной Европе" на ваш неожиданный поступок?
- Тут, видимо, стоит вернуться к прошлому. С самого начала, то есть с пятидесятых годов, в "Свободной Европе" существовал очень строгий режим, разработанный отделом безопасности, которым руководит непосредственно ЦРУ. Я несколько осложнил жизнь сотрудникам "Свободной Европы". Отдел безопасности, несомненно, вновь издаст циркуляр с приказами что нужно и должно сделать в связи с этим событием. Будет введен строгий досмотр, в том числе и проверка портфелей, которые выносятся из здания "Свободной Европы".
ЦРУ И "СВОБОДНАЯ ЕВРОПА"
- На пресс-конференции, состоявшейся после вашего возвращения в ЧССР, речь шла и об американской разведывательной службе - ЦРУ. Вы говорили, в частности, о том, что вам удалось лично познакомиться с деятельностью ЦРУ. Вы назвали четырех сотрудников ЦРУ, занимающих важные посты на "Радио "Свободная Европа"". Знали ли вы других людей из ЦРУ?
Аксаков К. С. — русский публицист, поэт, литературный критик, историк и лингвист, глава русских славянофилов и идеолог славянофильства; старший сын Сергея Тимофеевича Аксакова и жены его Ольги Семеновны Заплатиной, дочери суворовского генерала и пленной турчанки Игель-Сюмь. Аксаков отстаивал самобытность русского быта, доказывая что все сферы Российской жизни пострадали от иноземного влияния, и должны от него освободиться. Он заявлял, что для России возможна лишь одна форма правления — православная монархия.
Классическое произведение Корнелиуса Райана, одного из самых лучших военных репортеров прошедшего столетия, рассказывает об операции «Оверлорд» – высадке союзных войск в Нормандии. Эта операция навсегда вошла в историю как день «D». Командующий мощнейшей группировкой на Западном фронте фельдмаршал Роммель потерпел сокрушительное поражение. Враждующие стороны несли огромные потери, и до сих пор трудно назвать точные цифры. Вы увидите события той ночи глазами очевидцев, узнаете, что чувствовали сами участники боев и жители оккупированных территорий.
Авторы этой книги дают возможность увидеть полную картину существования первобытных племен, начиная с эпохи палеолита и заканчивая ранним железным веком. Они знакомят с тем миром, когда на Земле только начинало формироваться человеческое сообщество. Рассказывают о жилищах, орудиях труда и погребениях людей той далекой эпохи. Весь путь, который люди прошли за много тысячелетий, спрессован в увлекательнейшие отчеты археологов, историков, биологов и географов.
Никто в настоящее время не вправе безоговорочно отвергать новые гипотезы и идеи. Часто отказ от каких-либо нетрадиционных открытий оборачивается потерей для науки. Мы знаем, что порой большой вклад в развитие познания вносят люди, не являющиеся специалистами в данной области. Однако для подтверждения различных предположений и гипотез либо отказа от них нужен опыт, эксперимент. Как писал Фрэнсис Бэкон: «Не иного способа а пути к человеческому познанию, кроме эксперимента». До недавнего времени его прежде всего использовали в естественных и технических науках, но теперь эксперимент как научный метод нашёл применение и в проверке гипотез о прошлом человечества.
«Festung» («крепость») — так командование Вермахта называло окруженные Красной Армией города, которые Гитлер приказывал оборонять до последнего солдата. Столица Силезии, город Бреслау был мало похож на крепость, но это не помешало нацистскому руководству провозгласить его в феврале 1945 года «неприступной цитаделью». Восемьдесят дней осажденный гарнизон и бойцы Фольксштурма оказывали отчаянное сопротивление Красной Армии, сковывая действия 13 советских дивизий. Гитлер даже назначил гауляйтера Бреслау Карла Ханке последним рейхсфюрером СС.
Трудности перехода к мирному строительству, сложный комплекс социальных и политических противоречий, которые явились следствием трех лет гражданской войны, усталость трудящихся масс, мелкобуржуазные колебания крестьянства — все это отразилось в событиях кронштадтского мятежа 1921 г. Международная контрреволюция стремилась использовать мятеж для борьбы против Советского государства. Быстрый и решительный разгром мятежников стал возможен благодаря героической энергии партии, самоотверженности и мужеству красных бойцов и командиров.