Возвращение призраков - [99]

Там, в полях, он прежде всего встревожился о Нелл Она слишком больна, чтобы надолго оставлять ее одну, а если он заблудится в этом… Ганстоун стал вспоминать, закрыл ли окно в спальне, прежде чем уйти из дома. Эта дрянь не принесет ничего хорошего легким жены, а она, наверное, спит, не зная, что это пробирается в комнату.

Он уронил мешок с еще теплыми тушками кроликов и замахал руками на туман перед собой, будто расчищая путь. Конечно, усилия были напрасны, но ему повезло, что он знал эти места. Пока видно землю под ногами, все будет в порядке.

К счастью, туман стал реже — в нем, казалось, появилось менее густое внешнее кольцо — и вскоре Ганстоун смог ускорить шаги. Он с трудом шел, положив «переломленный» дробовик на сгиб руки, и вскоре различил очертания своей фермы. Затем показался и сам дом, но, поскольку Сэм подходил к нему с фасада, а спальня выходила на задний двор, он не смог определить, открыто ли там окно. Чертов дурень, он никак не мог отделаться от чувства, будто что-то не так, что он отчаянно нужен Нелл. Бросив дробовик, фермер побежал рысцой. «Господи, не дай мне опоздать!» — про себя молился он.

Через переднюю дверь, вверх по лестнице, и вот он на площадке. Ганстоун бросился к открытой двери в спальню и вскрикнул, увидев, что окно закрыто, а стекло снаружи заволокло туманом, но крик застрял в горле, когда Сэм заметил пустую постель.

Простыни протянулись по полу, словно тащились за Нелл, когда та шла к окну. Окно… Ганстоун посмотрел через стекло.

Сквозь туман мерцало оранжевое зарево.

«Нет, только не это, — подумал он, — только не этот чертов призрачный огонь! Как Нелли могла узнать, как она могла увидеть его со своей постели?» Он придвинулся к окну и вгляделся во мглу, еле различая языки пламени, а они разгорались и плясали, их яркость приглушалась плывущим туманом.

— Нелл! — Его нос едва не касался стекла. — Нелли!

Он позвал громче, так как различил на фоне смутного зарева силуэт, фигура была невысокая, грузная, в чем-то бесформенном — не иначе как в ночной рубашке.

Издав протяжный, испуганный стон, Ганстоун рванулся от окна и бросился к лестнице. В своих тяжелых резиновых сапогах он прогрохотал вниз, но не замедлил бега. Внизу он повернул к задней двери и на бегу стал снова и снова звать жену. Задняя дверь была распахнута, он поспешил через двор к воротам, утопающим в разросшейся живой изгороди. Не увидев жены, Ганстоун остановился. Хотя огонь взметнулся высоко в небо и освещал мглу своим сиянием, Нелл нигде не было видно.

Но Ганстоун вновь побежал, тяжело дыша от волнения и напряжения. Где же она, где она, где Нелл? Он издал мучительный вопль.

«Старая дурочка, зачем ты ушла, зачем вылезла из своей теплой, безопасной постели? Он не настоящий, этот чертов огонь. Господи помилуй, это только призрак, на самом деле его нет!»

В конце концов усилие стало для него чрезмерным, он замедлил бег и теперь двигался усталой рысцой. Его грудь работала как мехи, и он слышал только свое хриплое дыхание. Крепкий, сильный мужчина — таким он был всю свою жизнь, но теперь понял, что силы уже не те. Бег перешел в слабое, неуклюжее ковыляние.

И тут он увидел ее. Нелли бесформенной кучей лежала на земле перед огнем. Она казалась просто холмиком на земле.

— О, Нелл… Что случилось, девочка моя?..

Сэм Ганстоун упал на колени рядом с лежащей женой, уже поняв, что она мертва: он чувствовал ее отсутствие. Он коснулся ее плеч, и тепло, которое ощутил, исходило не от нее, а от зарева рядом, от огня несуществующего пожара.

И тогда Ганстоун взревел. Повернувшись к призрачному пожару, он выкрикнул ему проклятие, а небу свое возмущение и свою боль.

А когда наконец повернул к себе лицо жены — возможно, чтобы поцеловать ее в последний раз так, как не целовал много лет, — то увидел застывший в ее мертвых глазах ужас.

Рут Колдуэлл размешивала в кофе сахар, не сознавая, что на самом деле не положила его в кружку. Она смотрела на созданный ложкой крохотный водоворот, и ее мысли уносило вихрем, кружащимся все быстрее и быстрее, — и они, перепутываясь и смешиваясь, исчезали в темном центре, превращались в ничто…

Она внезапно вскинула опущенную голову, ложка упала на кухонный стол. Кофе продолжал кружиться, но водоворот стал, плоским и вскоре исчез; Рут показалось, что ее унесенные мысли через мгновение вернулись, она еле слышно застонала и откинулась на спинку стула Изогнув шею, девушка секунду-две смотрела на потолок.

Лампочка над кухонным столом напоминала смотрящий сверху глаз, наблюдающий за каждым движением девушки, за каждым изменением в выражении ее лица. Он шпионил за ней, как и все лампочки в доме, но Рут ни разу не выдала себя, ни разу не показала, что знает об этом. Она не такая дурочка, не тупая корова, чтобы не понимать, что происходит. Она заметила, как мать наблюдает за ней краем глаза. Даже Саре, младшей сестре, велено следить за ней. Они хотят поймать ее, думают, что смогут открыть ее секрет.

Но Рут не будет включать лампочки, даже если в доме потемнеет. Ведь тогда лампочки не смогут видеть ее, а? Не смогут, если отключить энергию. Не смогут донести — и зеркала тоже не смогут, потому что она не будет в них смотреться. Все равно она ненавидит свое отражение, потому что, когда смотрит в зеркало, сама видит свой секрет так ясно и ей он так очевиден, что скоро станет очевидным и для всех остальных. Все увидят ее грех, ее похоть, те страшные грязные вещи, которыми она занималась с…