Возвращение Одиссея. Будни тайной войны - [20]

– Ну... – протянул Николай Анисимович, чуть склонив набок свою могучую голову. – Жаль, конечно, что звук один. Видеть бы его еще при этом. Глаза. Да не только. Всего его.

– Я видел, – внезапно и очень отчетливо произнес Курилович и, поймав на себе взоры всего конклава, продолжил, но уже с немного меньшей решимостью и уверенностью: – Видел и могу сказать, что... не знаю, как с полной искренностью и раскаянием, здесь еще надо посмотреть... поработать, но... в том, что на игру с американцами он пойдет и будет делать все, что от него потребуется, я уверен. Почти на сто процентов.

– Почти, – вздохнул Ахаян.

– Ну а как, товарищ полковник, иначе-то, – кхекнув, развел руками человек в черном костюме, словно в поисках поддержки, посмотрев по очереди на своих соседей напротив.

Ахаян улыбнулся и как бы нехотя спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Ну что, значит, заводим полиграф? – И, не дожидаясь ответа, он тут же посмотрел на Минаева. – А, Гелий Петрович?

– Заводим, – неопределенным тоном, безынтонационно протянул тот.

Ахаян перевел взгляд на Куриловича.

– Ваше слово, товарищ маузер. Банкуйте.

– Я позвоню отсюда, Василь Иваныч, можно? – Курилович показал глазами на телефон, стоящий на маленьком столике, в углу кабинета.

– Разумеется. Куда, в лабораторию?

– Ну да. Чтоб аппаратуру готовить начали. И к нам, в рейхсканцелярию. Пусть минут через двадцать подводят... товарища.

– А чем он сейчас там занимается? В рейхсканцелярии?

– Эпистолярным жанром. Перечень подвигов своих составляет. Сам захотел, чтоб документально, в письменном виде.

Ахаян вздохнул.

– Я же говорю, он у нас паренек четкий. Ну что, Сергей Сергеич, звони. До обеда-то хоть успеем, как думаешь?

III

– Добрый день, Алоиз Алоизович, вот и мы, – произнес Курилович, почему-то немного приглушенным, почти заговорщицким голосом и тут же переступил порог открывшейся перед ним секунду ранее двери.

– Здравствуйте, – следующий за ним Ахаян степенно поприветствовал одетого в белый докторский халат худенького, даже немного тщедушного старичка, среднего роста, с жиденькими седыми волосиками, подковкой обрамляющими выпуклую лысину, и аккуратной шкиперской бородкой, опоясавшей его немного вытянутое книзу лицо, который в ответ, молчаливо склонив в вежливом поклоне голову, сделал правой рукой широкий приглашающий жест.

Василий Иванович неторопливо сделал еще несколько шагов вперед и, чуть прищурив глаза, с интересом, но довольно быстро проскользил взглядом по аскетичному убранству небольшой слабоосвещенной комнаты, единственным достойным внимания объектом которой был массивный стол с покатой крышкой, служащей приборной панелью для какого-то искусно запрятанного в корпус стола прибора. Стол стоял возле дальней стены этого чуть вытянутого вперед помещения. Прямо над ним, в центральную часть стены, было вмонтировано широкое, практически во всю ее длину, застекленное окно, выходящее, правда, не на улицу, а, как можно было догадаться, в соседнюю смежную комнату. Об этом действительно можно было только догадаться, поскольку стекло, служившее перегородкой между двумя помещениями, было очень сильно затонировано.

– Вот она какая. Святая святых, – произнес Василий Иванович, закончив свой беглый осмотр.

– Что, не впечатляет? – улыбнулся хозяин кабинета, запирая дверь за последним членом проследовавшей за Ахаяном делегации, коим, как и положено по иерархическому этикету, был старший лейтенант Иванов.

– Почему, наоборот. Простота и строгость – всегда признаки... высокого стиля. И серьезности заведения. Плюс уют.

– Намек на скромные габариты? Ну, так ведь как бы не приспособлено для столь внушительных аудиторий.

– Алоиз Алоизович, я же объяснял, – развел руками Курилович. – Случай особый. В виде исключения.

– Это не упрек. Всего лишь констатация. У меня здесь, как вы изволили заметить, всего-навсего три гостевых стула. Кстати, прошу! – Алоиз Алоизович, сделав безадресный приглашающий жест в сторону стоящих вдоль правой стены трех одинаковых черных пластиковых кресел, сам приземлился к столу на крутящийся офисный стул с высокой спинкой и жесткими подлокотниками.

– Ничего. Не рассиживаться пришли, – небрежно махнул рукой Ахаян, беря за край спинки легкое пластиковое кресло, любезно протянутое ему ощущающим здесь свой некий особый статус Куриловичем.

Проследив затем глазами за человеком в строгом черном костюме, который, взяв себе кресло второе, примостился на нем за стол чуть сбоку, рядышком с хозяином кабинета, Василий Иванович, слегка поколебавшись, также небрежно поставил кресло чуть сзади и слева от обосновавшейся за столом парочки, опустился в него и бросил выразительный взгляд назад, побудивший продолжающий оставаться в вертикальном положении квартет, мгновенно сориентировавшись, определить обладателя третьего вакантного кресла, кем закономерно, по законам субординации, стал невысокий товарищ с крепкой фигурой и характерной русской внешностью. Ахаян снова перевел взгляд вперед и стал с любопытством наблюдать за манипуляциями дедушки в белом халате, опустившего руки на свой пульт управления и последовательно включающего разноцветные кнопочки и тумблеры и передвигающего взад-вперед расположенные над ними рычажки.