Возвращение на родину - [3]

Однако я забыл сказать, что по закону, вступившему в силу 1 января 1791 года и видоизменившему структуру армии, Королевский пикардийский полк стал 20-м линейным кавалерийским. Такая организация просуществовала до 1803 года. Тем не менее полк не утратил своего прежнего наименования. Он остался Королевским пикардийским, хотя уже несколько лет, как во Франции больше не было короля.

Именно при полковнике Серр де Гра меня произвели в капралы[25], к величайшему моему удовольствию. При де Варднере парень из Пикардии стал сержантом[26], — счастье, да и только! Я имел тогда на своем счету тринадцать лет службы, одну кампанию и ни одного ранения. Всякий согласится: неплохое продвижение по службе! Однако выше я подняться не мог, так как, повторяю, не умел ни читать, ни писать. К тому же я постоянно насвистывал, а унтер-офицеру мало пристало состязаться с дроздами.

Сержант Наталис Дельпьер! Разве тут нечем похвастать и погордиться? А потому я хранил в душе глубокую признательность полковнику де Варднеру, несмотря на его грубость и любовь к крепкому словцу! В день производства в сержанты эскадронные[27] солдаты расстреляли мой солдатский ранец, а я нашил на обшлага мундира галуны[28], которым, увы, никогда не суждено было дойти до локтя.

Мы стояли гарнизоном в Шарлевиле[29], когда я попросил и получил положенный мне двухмесячный отпуск. Вот историю этого отпуска я как раз и хочу изложить вам во всех подробностях, на что имеются свои причины.

С тех пор как я вышел в отставку, в Гратпанше по вечерам мне часто приходилось рассказывать о военных походах. Мои деревенские друзья или понимали все шиворот-навыворот, или не понимали ничего вовсе. То один заявлял, что я находился справа, когда я был слева, то другой утверждал, что я был слева, когда я находился справа. И тогда, между двумя стаканами сидра[30] или двумя чашками кофе, возникали нескончаемые споры. Особенно не могли прийти ни к какому согласию относительно того, что произошло со мной во время пребывания в Германии. Но поскольку я освоил грамоту, то решил сам взяться за перо и рассказать историю этого своего отпуска. Вот таким образом я и взялся за свои записки, хотя мне сейчас семьдесят лет. Но память у меня хорошая, и, когда я мысленно переношусь назад, в прошлое, я вспоминаю все достаточно четко. Так что этот рассказ я посвящаю своим друзьям из Гратпанша — Тернизьенам, Беттембо, Ирондахам, Пуантеферам, Кенненам и многим другим и надеюсь, что они не будут более спорить на мой счет.

Итак, я получил отпуск 7 июня 1792 года. Разумеется, тогда уже ходили кое-какие, правда еще очень неопределенные, слухи о войне с Германией. Говорили, что Европа, хотя это ее никоим образом не касалось, косо посматривает на то, что происходит во Франции. Король, правда, все еще находился в Тюильри[31]. Однако в воздухе уже ощущалось 10 августа[32] и над страной начинали дуть республиканские ветры.

А потому я из предосторожности не счел нужным говорить, для какой цели взял отпуск. В действительности у меня было одно дело в Германии[33], точнее — в Пруссии[34]. И в случае войны мне стоило бы большого труда оказаться на боевом посту. Но что вы хотите? Нельзя одновременно и в колокола звонить, и в шествии шагать.

Впрочем, я принял решение, если понадобится, сократить свой двухмесячный отпуск. Однако все же надеялся, что дела не примут самого плохого оборота.

Теперь же, в довершение того, что касается меня и моего славного полка, я должен в нескольких словах сказать вам следующее. Прежде всего вы узнаете, при каких обстоятельствах я научился читать, а потом и писать, что, в принципе, давало мне возможность стать офицером, генералом, маршалом Франции, графом, герцогом, принцем — совсем как Ней, Даву или Мюрат[35]. Однако на самом деле мне не удалось подняться выше чина капитана, что все же весьма и весьма неплохо для крестьянского сына и тоже крестьянина. Что же касается Королевского пикардийского полка, то достаточно будет нескольких строк, чтобы кончить его историю.

В 1793 году, как я уже говорил, нашим полковником был господин Ле Конт. В том же году полк, согласно декрету от 21 февраля, стал полубригадой. До 1797 года он принимал участие в походах Северной армии и армии из Самбр-и-Мез. Полк отличился в сражениях при Ленселе и Куртре — тогда я был произведен в лейтенанты. Затем, после пребывания в Париже с 1798 по 1890 год, он входил в состав итальянской армии и отличился в битве при Маренго. Шесть батальонов австрийских гренадеров были окружены и сложили оружие после разгрома венгерского полка. В этом бою я был ранен пулей в бедро, на что, впрочем, грех жаловаться, так как я получил вскоре после того чин капитана.

Когда в 1803 году Королевский пикардийский полк был расформирован, я поступил в драгуны, принял участие во всех войнах Империи и в 1815 году вышел в отставку[36].

Вот теперь я буду говорить исключительно о том, что видел и что делал во время своего отпуска в Германии. Но прошу не забывать, что я — человек неученый и совсем не владею искусством повествования. Это всего лишь впечатления, вдаваться же в рассуждения я вовсе не собираюсь. Особенно прошу извинить, если в моем незатейливом рассказе будут проскальзывать пикардийские словечки или обороты речи: иначе я говорить не умею. Впрочем, постараюсь, как говорится, не тянуть кота за хвост. Расскажу все как есть, а поскольку испрашиваю вашего разрешения выражаться вольно, то надеюсь в ответ услышать: «Извольте, господин капитан!»