Возвращение ковчегов - [28]

– Надеюсь, что нет, – сказал Аэро, – но опасаюсь худшего.

* * *

Окрепнув достаточно, Аэро стал работать над кораблем денно и нощно, не дожидаясь наступления темноты и совсем не волнуясь о возвращении зонда. Сейчас он хотел починить капсулу, пусть даже в конце последнего своего путешествия найдет лишь могилу Майры. Он дал клятву и не намерен был нарушать ее.

Спустя несколько бессонных ночей он дошел до последнего, отсутствующего пункта в инструкции. Капсула не запускалась, что бы он ни делал. Сколько Рен и оружейник ни отговаривали Аэро, он продолжал трудиться без отдыха. В конце концов, когда здравый смысл начал сдавать от усталости и отчаяния, Аэро в исступлении швырнул ключ на землю и, взметнув ногой фонтан песка, стер половину подсказок Майры.

Уставившись на пустое место, Аэро закрыл глаза и мысленно, при помощи Маяка, попытался пробиться через пространство и время.

«Майра, – звал он. – Прошу, вернись. Ты мне нужна».

Маяк осветился изумрудным сиянием. Казалось, он восстановился, но Аэро по-прежнему не чувствовал Майры. Даже его отец молчал, не помогая советом. Будучи воином, а не инженером, он тоже не знал, как починить корабль. У Аэро остался только он сам.

В полдень капитан рухнул на песок в тени капсулы и больше не поднимался. Не шевелясь смотрел, как солнце катится по небосводу к горизонту, окрашивая мир в пурпурные тона. У него пересохли глаза и губы, но он почти не моргал и совсем не пил. Рен принесла воды, но Аэро лишь вяло отмахнулся.

Он и прежде испытывал моменты жуткой беспомощности. Первый раз – когда мать оставила его у порога Агогэ, второй – когда Виник заколол его отца, и третий – когда его изгнали из единственного места, которое он называл домом. Однако абсолютную беспомощность он испытал впервые: она давила на грудь, каждый вдох давался с огромным трудом, и вовсе не из-за болезни или отсутствия сна. Казалось, вся усталость, пережитая за прежние годы, навалилась на него.

Майра… Ее больше нет.

Ночью Аэро перебрался в капсулу. Он спал тревожно, а утром, даже когда взошло солнце, не стал вставать. Невзирая на духоту, с головой накрылся одеялом. Однако ненавистное пробуждение настигло его – как всегда, хотел он того или нет, раскрыло ему глаза и выдернуло из сна. Аэро вернулся в мир, омраченный тем, что в нем больше нет Майры, и тем, что нельзя починить корабль. Хотелось снова забыться.

Капитан проспал бы весь день, если бы не Рен – она растолкала его и потребовала, чтобы он попил и хоть что-нибудь съел.

– Капитан, при всем уважении, умереть я вам не позволю. Только не в мою смену. А теперь вставайте, пекло вас возьми, и пейте.

Аэро неохотно подчинился: выпил теплой воды и, давясь, съел паек. Еда как будто не усваивалась, в желудке урчало и булькало. Наплевав на требования Рен, Аэро забрался обратно под одеяло и накрылся с головой. Солнце слишком ярко освещало стоянку, а темнота показалась уютным пристанищем. Аэро лежал так несколько часов, стараясь ни о чем не думать и гнать любые чувства. Но ничего не помогало.

Несколько дней подряд капитан только ел и пил, когда того требовала Рен. Они с оружейником тревожно переглядывались, видя, как Аэро слоняется по лагерю и спит намного дольше необходимого. Впрочем, никто не спешил винить его в этом. Капитан забросил даже свой фальшион: оружие требовалось перезарядить, но он не отдавал его мастеру. А ведь об оружии он всегда заботился – еще в Агогэ поклялся следить за ним всегда и везде. Но ему вдруг стало плевать. На фальшион, на починку капсулы, на Первый ковчег и особенно на себя самого. Все утратило смысл.

Без Майры.

Глава 16. Запахи в ночи (Ищунья)

Ищунья быстро двигалась навстречу рассвету. Светлый Край менялся: что-то происходило с воздухом и пылающим шаром в небе. Ищунья этого не понимала и потому тревожилась. Первые перемены она заметила вчера, когда шар начал опускаться за горизонт и она вылезла из укрытия поохотиться. Перемены эти были совсем ничтожные, и, может быть, Ищунья даже не заметила бы их, если бы не острые нюх и слух.

Воздух пах сыростью. Уши болели из-за того, что изменилось давление. Сперва Ищунья просто пожала плечами и постаралась сосредоточиться на охоте – она ловила крыслов, – но теперь перемены стали слишком явными. Из-за гор наползли темные тучи и скрыли пылающий в небе шар, погрузив долину в тень. На рассвете Ищунье не пришлось надевать маску – свет сделался слабым и бледным. И становилось все темнее. Ищунья впивалась крепкими когтями в землю, переворачивая камни, и поднялась на самый высокий гребень. На вершине она остановилась и принюхалась.

Внизу перед ней раскинулась долина. Кожи Ищуньи коснулось что-то мокрое и холодное. Сверху падали капли воды, и она отпрянула в страхе. В свинцовом небе полыхнула яркая вспышка, а после раздался рокочущий грохот, от которого вздрогнула земля. Этот свет не был похож на тот, что испускал пылающий шар. Он был куда страшнее.

– Мерзкий свет и мерзкий грохот, – пробормотала Ищунья.

Ее слова заглушили новые раскаты грома. Ищунья съежилась. Медленно и осторожно попятившись, она забилась в расщелину, чтобы переждать небесные волнения. В пещере было хорошо и уютно, почти как дома, где нет ни света, ни грохота, ни воды с неба. Там и неба-то нет, только каменный потолок. Ищунья ужасно тосковала по Темноте под Землей.