Возвращение клипера «Кречет» - [14]

Тилька поднял головку-капельку и с горделивой ноткой сказал:

— Здорово я получился? Как новенький!

Мастер ухватил его двумя пальцами и поставил на стол. И жалобно закричал:

— Это что за ребенок! Почему все дети как дети, а этот. — сплошное наказание!

— А что я с-с-сделал? — обиженно откликнулся Тилька.

— Посмотрите на него и послушайте! Он спрашивает, что он сделал! Он целыми днями шастает неизвестно где, а потом его приносят в виде стеклянного порошка, и мастер должен заниматься ремонтом этого хулигана! В рабочее время!..

Владик виновато переступил сандалиями среди осколков. Мастер покосился на него и сказал Тильке:

— С твоим приятелем все ясно. Он просто уличный шалопай, хотя и носит очки, как порядочный человек. Но тебя-то я изготовил из лучшего стекла! У тебя должна быть хрустальная душа!

— У меня з-замечательная душа, — осторожно сказал Тилька. — Длинь-дзынь-музыкальная…

— Длинь-дзынь, балда ты, — печально сказал мастер. — Почему я стекольный специалист, а не столяр? Я бы сделал, как папа Карло, деревянного мальчика. Почему я не портной? Я сшил бы мальчика из мягких тряпок. Он был бы шелковый во всех отношениях. А вместо этого — стеклянный бродяга! И как его воспитывать? Он, видите ли, хрупкий, его нельзя даже выдрать!

— Это же удивительно чудесно! — подал голосок Тилька.

— Это очень грустно… Ты где-то пропадаешь, а старый человек не имеет ни минуты покоя… Но я найду управу! Теперь ты будешь у меня жить в коробке с ватой и крепкой стеклянной крышкой.

— Что ты! — испуганно сказал Тилька. — Я же сразу динь — и помру. Мне нужна свобода и дождики.

— Никаких дождиков!

— Я хочу с Владиком!

— Я тебе покажу Владика!

— Тогда я опять разобьюсь!

— И на здоровье…

— Ну-ка, наклонись, — попросил мастера Тилька. Мастер нехотя нагнул голову к столу. Тилька ухватил его за седые кольца на виске, повис на них и что-то начал тихо говорить мастеру в ухо.

— Подлиза… — проворчал мастер. — Имей в виду, если динькнешься еще раз, чинить не буду ни за что на свете.

— Ура! — крикнул Тилька. — Владик, посади меня в карман!

Владик робко посмотрел на мастера.

— Можно?

— Убирайтесь, — ответил мастер. — Вы не дети, а крокодилы.

Владик осторожно усадил Тильку в кармашек, на котором темнели засохшие пятнышки крови. А мастеру сказал:

— Большое спасибо.

— Убирайтесь, — повторил мастер. — Или я превращу вас в пробки для графинов.

8

Владик и Тилька долго бродили по лестницам и переулкам Боцманской слободки, искали заросшую сурепкой маленькую площадь. Владик не запомнил дорогу, когда мчался отсюда с разбитым Тилькой.

А Тилька тем более ничего не помнил.

И все-таки он все время звенел у Владькиного уха:

— По-моему, это з-здесь… По моему, динь-там…

Он сидел теперь не в кармашке, а на левой дужке Владькиных очков и держался за его волосы…

— По-моему, з-за теми динь-деревьями…

— Вон там — сказал наконец Владик. Он увидел знакомые домики, белую будку-водокачку посреди площади, а главное — Нику и мальчишек. Они укрылись от ветра за водокачкой, сидели на корточках и разглядывали зонт. Он был открыт, но край купола у него оказался смят и надломлен.

Владик подошел и печально проговорил:

— Так и знал, что сломаете…

Ребята оглянулись на него. Ника встала и виновато засопела.

— Летать пробовала… — пренебрежительно сказал Владик.

Мальчишки присели еще ниже, а Ника вздохнула.

— Не умеете, дак нечего и соваться, — сказал Владик. — А еще говорила: «Не сломаем, вещь чужая…»

— Чужая, когда хозяин есть, — огрызнулась Ника. — А тебя будто сдуло. Улепетнул, одного ударчика испугался.

Владик даже задохнулся от негодования. И пока хлопал губами, пока думал, как ей ответить покрепче, возмущенно зазвенел Тилька:

— Бестолочь ты непроз-зрачная! Он меня спасать побежал! Потому что я раз-збился из-з-за тебя, динь-дура!

У Ники кругло открылся рот. У рыжего стрелка Кости и у белобрысого Матвейки тоже. Ника шепотом сказала:

— Ох… это кто?

— Не твое дело, — буркнул Владик.

— А он… какой? Заводной, да?

— Сама ты з-заводная! Я настоящий!

— Ой… — опять сказала Ника.

— Вот тебе и ой, — хмуро отозвался Владик. — Давайте зонт… авиаторы бестолковые.

Кое-как он расправил сломанные и погнутые прутья. Свернул зонт, обмотал его ремнем от сумки. Ника молча смотрела на него. Потом нерешительно сказала:

— Ты просто волшебник какой-то. Летать умеешь. И такой у тебя этот… Стекляшкин.

Владик сердито хмыкнул. Потому что никакой он был не волшебник. То, что он полетел, получилось само собой. Ветер подходящий и зонт… А «стекляшкин» Тилька если и волшебный, то сам по себе. Не Владик же его сделал…

— Грохнула зонтик да еще ерунду мелет. А «волшебнику» теперь дома будет нахлобучка.

Сказав эти сумрачные слова, Владик зашагал прочь. Не оглянулся. Вернее, оглянулся, но не сразу. Только на краю площади. Мальчишки остались у водокачки, а Ника шла за ним.

— Ты чего… — сказал Владик.

— А тебе здорово попадет? — виновато спросила Ника.

Владик не знал. Это будет зависеть от маминого настроения. Но ответил громко и сурово:

— Еще бы!

Если у этой вредной девчонки с рогаткой проснулась совесть, то пусть помучает ее посильнее.

Ника догнала Владика и тихо объяснила:

— Мы ведь не нарочно…