Возвращение к истокам - [34]

Вернулся я на квартиру, где уже поджидали полицейские. Обыск устроили форменный, ну, думаю, литературу запрещенную ищут. Товарищ мой сидит на кровати, глазами хлопает, ничего не понимает. Книги по анархии по всей комнате валяются, никто на них внимания не обращает, как и на товарища моего. А за столом сидел франт в штатском, указания раздавал. Как только он меня увидел, подошел, поклонился, вежливо так спросил, где я ночь провел, а потом как врежет мне под дых, у меня аж искры из глаз посыпались да дыхание враз пропало. Пока я приходил в себя, меня заковали в кандалы и под белы рученьки посадили в казенный экипаж с решетками. В тюрьме допрос продолжили, все о незнакомке расспрашивали, куда сбежала, как я помогал, как ее зовут и где живет. Франт, а он оказался товарищем полицмейстера, то есть его заместителем, никак не мог поверить, что я ни о чем с незнакомкой не говорил. В общем, избили меня тогда так, что пришлось в больничку везти. Там мне выделили отдельную палату с решеткой и двух городовых для охраны. Провалялся я на казенных харчах да медикаментах три дня, а на четвертый, с самого утра, пришла в палату новенькая медсестра. Глянул я на нее, и обмер: это была та самая девушка, которую я ночью спас. Передала она мне порошки, справилась о здоровье, пожелала выздоровления и ушла, словно не помнила ничего. Развернул я один пакетик с порошком, а там – записка с подробной инструкцией, как и что делать, дабы слинять из больнички. В общем, чтобы долго не рассказывать, в ту ночь я оказался на воле. Вывезли меня за Киев, поселили на старой мельнице, где все и пояснили. Рассказали, что, когда водили молодые ведьмы свой хоровод, нагрянули Лучезарные, и, если бы не я, старшая ведьма оказалась бы тоже у них. Возвращаться на учебу мне было нельзя, сразу повязали бы, пришлось, как тогда говорили, уходить в подполье. Предложили бороться с Лучезарными, к тому же, у меня и характер подходящий, и способности кое-какие оказались. Если честно, в тот момент я был готов на все, да и время тогда наступало смутно-революционное. Я был напичкан литературой, романтика революционная взыграла, в общем, согласился я. Меня переправили сюда, обучили, потом начали давать задания. За эти годы побывал во всех, как сейчас говорят, горячих точках, многому научился, постиг кое-каких мудростей, поэтому наш волхв-хранитель поставил меня советником Ра в центре: обучать молодежь, передавать опыт.

– А не расскажете о своих военных приключениях? – спросил Виктор.

– Не могу.

– С родными встречались? – задал вопрос Назим.

– Нет. Видеть их видел, на похоронах был. В смутные времена денег передавал, помогал, чем мог. Когда, после революции и гражданской войны, сестер с их семьями сослали в Сибирь, я сделал так, чтобы их устроили на более-менее теплое место, срок скостили, но не больно-то это помогло. Вскоре весь мой род угас, остался только я.

– Грустная история, – вздохнул Алим. – Тяжело одному.

– А правду ли писал Гоголь, что в Киеве все бабы, сидящие на базаре – ведьмы? – вдруг спросил Виктор.

Все рассмеялись, но Игорь серьезно ответил:

– Почти все. Выгодно и быстро продать свой товар – это, доложу, искусство особое, сродни колдовству.

– Скажите, советник, а что случилось дальше с той девушкой? – спросил Алексей.

– Она погибла.

Короткий ответ породил неловкую паузу. Чтобы как-то сгладить ее, Махмуд начал рассказывать о себе. Оказывается, он сын хозяина отеля в Каире, живет небедно, недавно закончил университет в Берлине, стал помогать отцу. По профессии – маркетолог, так что отель оказался в надежных руках. Но однажды – а это случилось полгода назад – Махмуд повез в долину Гизы экскурсию из десяти человек. Это были немцы, товарищи по университету. Махмуд показывал пирамиды, рассказывал об истории своей страны. И все бы ничего, но уже в автобусе он заметил, что одного из гостей не хватает. Махмуд, разузнав, кто и где видел потерявшегося в последний раз, бросился его искать. Да так резво, что сам чуть не заблудился в лабиринте одной из пирамид. Там он товарища и обнаружил. Выбирались мучительно долго. Наконец, уже через несколько часов, Махмуд вывел-таки его наружу.

– Как оказалось, Штефан специально устроил мне экзамен, создав иллюзию дополнительных ходов. Он еще в университете заметил мои необычные способности отличать ложные суждения от правильных и сделал свои выводы. Вечером он отвел меня в сторонку, рассказал о волхвах и предложил пройти подготовку в центре. Еще он сказал, что один из моих предков когда-то был жрецом бога Ра, и его способности через много поколений передались мне. Я согласился не сразу. На второй день, отпросившись у отца, поехал к деду, он жил в оазисе недалеко от Каира. Дед Саид принял меня, спросил, что привело к нему, потому что виделись мы не так часто, как хотелось. Я расспросил деда о своих предках, осторожно поинтересовался, не было ли у нас в роду жрецов. Старик некоторое время молчал, глядя на меня, словно сканировал, и только потом начал говорить. Прав оказался Штефан. В нашем роду время от времени рождались жрецы, служащие богу Ра. Это были люди, наделенные особыми талантами, которые предавались через десять поколений. Правда, дед был немного удивлен, что расспрашиваю о жрецах я, а не мой отец, ведь, по расчетам, именно отцу должны были передаться способности, но это дела не меняло. Память о жрецах передавалась от отца к сыну как тайна, потому что все жрецы, помимо поклонения Ра, выполняли другие, неведомые никому, обряды. Кто и когда завел такой порядок – дед не знал. Он только сказал, что я не зря интересуюсь своими предками, значит, мой час пришел, и путь мой начертан. Отказаться от этого пути нельзя, иначе на весь род падет проклятие. Напоследок дед благословил меня, пожелал доброго пути. На следующий день со Штефаном мы уже улетали в Европу. Так я оказался здесь.