Возвращение - [16]

— Ты охренел? — взвился тот. — Рамсы попутал? Да за такие бабки…

— Так я не навязываюсь. Сам предложил. Не хочешь, как хочешь. Да, и самое главное: Оплата здесь. А то приеду, кто мне там платить будет? Может вообще пошлют подальше.

— Ну ты, с-сука, жадный, — вполголоса процедил парень. Он тяжело засопел, принимая нелегкое решение. — Паспорт покажи.

Георгий вынул бордовую корочку: — А зачем?

— Из Решетов, значит? Ну, ты, дед, кулак, — поняв, что выхода нет, смирился с потерей лысый. — Он выдернул из кармана бумажник. — Вот, три сотни баксов — это почти десять штук, остальное — в Москве. Понял? Ну нету у меня больше. Все за вагон отдал.

Георгий повертел в руках зеленые бумажки: — Это чего?.. доллары, — вчитался он в надпись. Вопросительно глянул на водилу, желая удостовериться.

Серега незаметно кивнул, подтверждая.

— Ну, хорошо, — согласился Георгий. Спрыгнул с подножки грузовика. — Только, вот, наряд мой для дороги не очень. Давай так. В счет оставшейся пятерки ты мне куртку добавь, и в расчете, — он глянул на добротную кожу. — Я все-таки в Москву груз везти буду. Что люди про вас скажут? Барыга, мол, на них работает, значит, и сами такие.

Лысый разинул рот, собираясь обложить наглеца матом, однако, решив, что за исполненное поручение сможет выбить из подсуропивших контрагентов куда больше, успокоился.

— На, — стянул он кожанку. — Вещь классная. Сам в "Дубаях" брал за двести зеленых, — он вытянул из пальцев новоявленного экспедитора паспорт. — Сейчас оформим и на погрузку, — прокричал уже из открытой двери браток.

Глава 4

Платформа с камнем забот действительно не доставила. Все трое суток, пока товарняк неспешно добирался к станции назначения, Георгий спокойно проспал в купе багажного вагона, прицепленного в хвосте состава.

Впрочем, назвать сны спокойными Георгий не мог. Стоило ему задремать, как выплывали отрывистые, но совершенно реальные видения. Бесконечная череда горных вершин, укрытых снежными шапками, каменистые, петляющие по склонам этих гор, дороги с обгоревшими каркасами грузовиков на обочине. Безлюдные кишлаки с жидкими корявыми деревцами возле обмазанных глиной оград, яркое, безжалостно слепящее глаза, солнце и толстый слой пыли на всем.

Были и другие, куда менее мирные, сны. Беззвучные взрывы, сполохи огня, лица, перекошенные криком, бегущие солдаты.

Георгий просыпался, пил теплую воду из большого оловянного чайника, скучно глядел в пыльное вагонное стекло на пролетающие мимо перелески, заснеженные поля с кривыми копнами почерневшего сена, руины брошенных строений, с выломанными рамами и разобранными местными мародерами кровлями.

Он смотрел и не мог понять, что страшнее: возвратиться в кошмар беззвучных снов или глядеть на беспросветную нищету прилепившихся к полосе отчуждения деревень.

Понемногу картинка за окном начала меняться. Появились первые признаки обжитого быта. Особенно на подъезде к нечастым пока городам. Особняки, огороженные высокими заборами, роскошные авто во дворах, ухоженные, довольные жизнью, люди возле этих машин. Хозяева жизни обустраивались с поистине плебейской роскошью.

"Это новая Россия, — понял к окончанию поездки Георгий. — Хорошая или плохая, но в корне отличная от той, которую помнил он. И жить предстоит по новым правилам. Забыв все, чему учили его до этого".

В Москву поезд пришел глубокой ночью. А утром к платформе, возле которой зябко прогуливался Георгий, подъехал роскошный, надраенный до зеркального лакового блеска, автомобиль, следом подкатил не менее представительный джип с темными, матовыми стеклами.

Дверцы внедорожника синхронно распахнулись, и на грязный снег выскочила четверка похожих, словно близнецы, мужчин в одинаковых, похоронного вида, костюмах.

Охранники внимательно осмотрели окружающее пространство и замерли, образовав некое подобие периметра. Один из них, поднял руку к губам, негромко произнес в рукав несколько коротких слов и снова замер, внимательно глядя на Гошу. Из салона черного авто выбрался лысоватый, вовсе не похожий на остальных спутников, человек в сером, мягкого серебристого оттенка, пальто.

Не обращая никакого внимания на сопровождающего, он задрал голову и уставился на возвышающийся над платформой камень.

— Хорош, — оценил он кусок дикой природы. Повернулся к Георгию и спросил: — Ты привез? Давай бумаги.

Георгий вздохнул. Ему мучительно захотелось влепить "с левой" в брезгливо-надменную рожу толстяка. Однако сдержался и вежливо подал листки с накладными.

— Доставил в сохранности, — произнес он. — У кого получить деньги на билеты и расчет?

— Стой, как стоишь, и не вякай, пока не скажут, — отозвался, не глядя на сторожа груза, мужчина. — Доставим камень на место, хозяйка на товар глянет, тогда и отпустим.

Последние слова Гоше крайне не понравились. Речь словно бы шла о его непонятном проступке, в зависимости от величины которого и будет приниматься решение.

Он внимательно глянул на представителя московского делового мира, покосился на замерших поодаль охранниках. — Не нравится мне это, хотя можно и съездить, — пробормотал он себе под нос.

Впрочем, духарился, скорее, чтобы сохранить некую иллюзию свободы воли, поскольку, судя по всему, спрашивать его согласия никто и не собирался.