Возвращение - [15]
Лишь сейчас хозяин бара перевел свое внимание на новых посетительниц.
– Сеньоры, – произнес он, подходя к их столику.
Сориентировавшись по меню, висевшему на доске за стойкой, подруги заказали громадные хрустящие бокадильос[16] с сардинами. Соня наблюдала за тем, как хозяин бара готовит их заказ. Одной рукой он ловко орудовал ножом, в другой сжимал сигарету. Действуя под ее восхищенным взглядом как заправский жонглер, он зачерпнул из миски давленые помидоры и выложил их, приминая, на куски хлеба, потом выудил сардины из жестяной бадьи, не забывая при этом то и дело затягиваться своей «Короной». Пусть процесс готовки и выглядел немного нетрадиционно, конечный результат только порадовал.
– Что думаешь об уроке? – поинтересовалась Соня, уминая свой бутерброд.
– Преподаватели просто замечательные, – ответила Мэгги. – Мне очень понравились.
– Так и заражают своим жизнелюбием, согласна? – добавила Соня.
Ей пришлось повысить голос, потому что из «однорукого бандита», стоявшего рядом с их столиком, со звоном посыпались монеты. Они слушали нескончаемое треньканье игрового автомата с той самой секунды, как только зашли в бар, и сейчас один из посетителей кафе радостно ссыпал себе в карман пригоршню монет. На выход он направился, что-то насвистывая.
Подруги ели жадно. На их глазах ушли работяги, оставив после себя густое облако дыма и десятки крошечных смятых салфеток на полу, небрежно припорошивших его бумажными снежинками.
– Как думаешь, что бы обо всем этом сказал Джеймс? – спросила Мэгги.
– О чем? О баре? – уточнила Соня. – Слишком грязно. Слишком простецко.
– Я танцы имела в виду.
– Сама знаешь что. Что все это потакание собственным прихотям и полная ерунда, – ответила Соня.
– Не представляю, как ты его вообще терпишь!
Мэгги никогда не ходила вокруг да около. Открытая неприязнь подруги к Джеймсу чуть не вынудила Соню встать на его защиту, но сегодня ей совсем не хотелось думать о муже, и она быстро перевела тему разговора:
– А вот мой отец, наоборот, обожал танцевать. Я только пару недель как узнала.
– Правда? А я не помню, чтобы он занимался танцами, когда мы были детьми.
– Так к тому времени он уже их забросил, из-за маминой болезни.
– Ах, ну да, конечно, – немного смутилась Мэгги. – Я и забыла.
– Когда я была у него в последний раз, – продолжила Соня, – он так обрадовался, что я начала ходить на уроки сальсы, что меня почти перестало задевать скептичное отношение Джеймса.
Обычно Соня навещала своего пожилого уже отца в те дни, которые Джеймс посвящал гольфу. Такой расклад казался удачным, так как общих тем у двух этих мужчин почти не было. В отличие от родителей Джеймса, визит к которым предполагал трехчасовую поездку за пределы Лондона, зеленые резиновые сапоги, а иногда и вечерний наряд в дорожной сумке и обязательную ночевку, отец Сони жил в Кройдоне – столичном пригороде, расположенном в каком-то получасе езды.
Соню всегда жгло чувство вины, когда она нажимала на дверной звонок у входа, один из двадцати имевшихся у его безликого дома постройки пятидесятых годов. Ей казалось, что с каждым разом времени между тем, как сработает зуммер и откроется входная дверь, впускавшая гостей в голый бледно-зеленый коридор общего пользования, проходит все больше. Затем ей предстоял подъем по пропахшей хлоркой лестнице на третий этаж, где в дверях квартиры уже стоял Джек Хейнс, готовый ко встрече со своей единственной дочерью.
Соне вспомнилась последняя поездка и то, как круглое лицо ее семидесятивосьмилетнего отца сморщилось в улыбке, едва он ее увидел. Она обняла его грузное тело и поцеловала в усыпанную старческими пятнами макушку – осторожно, так чтобы не задеть редкие, тщательно зачесанные назад серебристые пряди.
– Соня! – тепло поприветствовал он ее. – Как замечательно, что ты приехала.
– Привет, пап, – сказала она и обняла его покрепче.
На низком столике в гостиной уже были выставлены поднос с чашками и блюдцами, кувшин с молоком и тарелочка с печеньем к чаю. Джек настоял, чтобы Соня присела, а сам пошел на кухню за заварочным чайником, который громко позвякивал, пока он нес его в комнату и опускал на столик. Из носика прямо на ковер выплеснулась блеклая жидкость, но она знала, что помощь лучше не предлагать. Подобные ритуалы сохраняли пожилому уже мужчине чувство собственного достоинства.
Пока отец наливал обжигающе горячий напиток, держа над чашкой ситечко, Соня начала свои обычные расспросы:
– Ну и как…
Тут она запнулась, потому что совсем рядом, буквально в нескольких футах от задней стены, прогромыхал железнодорожный состав. Вибрация была такой силы, что горшочек с кактусом, стоявший на подоконнике, грохнулся на пол.
