Возвращение - [19]

Наконец, я услышал ее голос. Глухой голос, как прежде.

"Я не понимаю",- сказала она.

Я возразил: чего же тут не понимать? Приедем, надо будет основательно заняться здоровьем.

В ответ она покачала головой, оттого ли, что не верила в свое выздоровление, или оттого, что не понимала меня.

(Конечно! Сам того не замечая, я говорил на чужом языке.)

"Катя,- сказал я,- какой я идиот!"

Мне показалось, что в дверь постучали. Я взглянул вопросительно на жену, она пожала плечами и кивнула головой.

"Кто это?" - спросил я, и она снова кивнула.

"Это - они?" - прошептал я в ужасе.

Открыть дверь и броситься, пока они не опомнились, прочь по коридору.

Она покачала головой, словно хотела сказать, что "они" теперь не у дел, я не верил ей. На кухне был черный ход. Но внизу во дворе кто-то наверняка уже поджидал, нужно уходить на чердак. Перебраться на крышу соседнего дома. Слезть по пожарной лестнице... Все эти мысли, как ток, ударили мне в голову и ушли по спинному мозгу в пол. Я застыл, все еще под воздействием электрического удара. Раскрытый чемодан с одеждой лежал у моих ног.

Голос Кати прошелестел: "Сейчас увидишь". Дверь отворилась, вошел некто, и я тотчас успокоился.

Вошел оборванный бородатый мужик в изжеванной непогодой фетровой шляпе, в сапогах, просящих каши, с сумой через плечо, не здороваясь, спросил, кто это.

"Мой муж",- был ответ.

"Какой такой муж?" Человек, ворча, начал стаскивать через голову свой мешок.

Я рылся в карманах, чтобы дать ему мелочь.

"На кой мне твои подачки, у меня своих денег хватает". Он сунул руки в карманы своего рубища и вынул полные пригоршни монет, там было и две-три скомканных бумажки. Мешок лежал на полу, человек наклонился и стал выкладывать на стол рядом с деньгами куски хлеба, остатки еды, завернутые в газету, достал со дна полуоткрытую жестянку с бычками в томатном соусе. Под конец явилась поллитровка.

"Садись, ужинать будем..."

"А как же?.." - спросил я, кивая на чемоданы.

"Успеется". Он открыл зубами бутылку, налил себе и мне по полстакана, плеснул на донышко Кате.

"Значит, говоришь, за ней приехал. А ты у нее спросил, хочет ли она? Со мной согласовал? Ладно, давай... Со свиданьицем".

Он подвинул ко мне консервную банку, Катя принесла три тарелки, я их сразу узнал, я даже помнил, когда мы их купили, теперь они были темные и выщербленные.

Я сказал:

"Ей бы надо одеться, здесь холодно. Хотя бы халат накинуть".

"Ничего. Так она мне больше нравится. Мне вот даже жарко.- Сожитель скинул свое одеяние, остался в майке, обнажив могучие татуированные плечи, на груди поверх майки висел большой целовальный крест.- Так, говоришь, приехал? Ну, раз приехал, оставайся. Как-нибудь устроимся... в тесноте, да не в обиде".

Но я вовсе не собираюсь ночевать, возразил я или, может быть, подумал.

"Все своим чередом. Одну ночь ты, другую я".

Я спросил: это как понимать?

"А вот так и понимай. Ты пей, ешь... Чего тут не понимать: сперва ты ее харишь, потом я. Уступаю тебе очередь. Цени мое благородство. Гостю почет и уважение. Верно я говорю, Катька?"

"Послушайте,- сказал я,- у нас мало времени. Спасибо за угощение, было интересно с вами познакомиться. Нам пора. Такси ждет за углом".

Катя молча вышла из-за стола и улеглась в постель.

"Ну чего ты,- сказал новый хозяин,- чего тебе здесь не нравится? Я, что ль, не нравлюсь? Харчами моими брезгуешь?"

"Не в этом дело..."

Кто-то скребся в дверь. Человек встал и открыл. Вбежала собака, вероятно, та же, которую я видел на улице, и стала кружить по комнате.

"На место!" - зарычал хозяин.

Он поставил тарелку с едой на пол.

"Не в этом дело",- проговорил я.

"А в чем же тогда? Я тебе вот что скажу.- Он уселся за стол.- Ежели с одной стороны посмотреть, то..."

Пес скулил в углу.

"Молчать! Ежели какая-нибудь там философия, то, конечно. А вот если так, по-простому, как жизнь велит... Жизнь, она свои законы диктует".

"Я вас не понимаю".

"А ты вообще-то что-нибудь понимаешь?"

Скулеж перешел в протяжный вой. Мы поднялись. Пес сидел, задрав морду, возле кровати.

"Катя,- спросил я,- тебе холодно?"

Она молчала.

"Укрыть тебя еще одним одеялом?"

Ответа не было, я увидел, что она умерла.

XV

Странные и нелепые происшествия, которые совершались у меня на глазах, не стоили бы упоминания, если бы следом не потянулись другие, если бы с ними не входили в мою жизнь важные перемены.

Нищета - спутник философии, это знали еще древние. Отнюдь не надеясь кого-либо убедить, хочу заметить, что моя вторая профессия оставляла мне время для размышлений. Я чувствовал необходимость подвести некоторые итоги. В те дни я понял, что целая эпоха моей жизни подходит к концу. Ничего не осталось от молодости, "зрелость" начала вянуть; я стоял у порога старости.

Не то чтобы я собирался устроить смотр своих достижений, какие там достижения. Если у меня и были какие-то задатки, я не сумел их реализовать. Я ничего не добился в жизни, ничем особенным себя не проявил. Умри я сегодня ночью, завтра ни одна душа обо мне не вспомнит. Просто я понял, что достиг поры, когда можно сделать кое-какие выводы, извлечь кое-какие уроки из прожитого, и более того, выводы, в сущности, уже готовы, нужно лишь по возможности четко сформулировать их для себя. Вслушаться в голос, который их втолковывает. Я не отделяю себя от своего "времени" (что за дурацкое слово). Очевидно, что я представляю собой в самом чистом виде то, что называется дитя времени. Именно поэтому я принял единственно разумное решение выломаться из времени, как выламывают решетку тюремного окна.