Возвращение - [18]

— Так это ж точно смерть верная! — запинаясь, произнёс он. — Я — то уж подумал, что это только мне сёдни умирать придётся, а Вы сами воно чего удумали! Так тогда того, может, Вы сами на башню, а я напрямки махну, а?

— Да я бы и пошёл, о тебе не подумал, — отмахнулся десятник. — Тока силы мои теперь не те, покуда до башни добегу — дух вон выйдет, да и глаз не столь остёр стал. Из нас семерых вы двое лучшие стрелки будете. Знать вам и на башню влезать. Господь даст — все выживем. Но всё, полно лясы точить, с богом! — и тут же, придержав Михася за рукав: — И смотри у меня, переулочком, переулочком… Эх, нам бы как — нить владыку чарожного достать! Вот бы была удача, но несбыточно это. Но ничё, ничё. Орки сейчас все на стены высыпали, на наше войско пялятся, глядишь, вас и не заметят… Всё, всё, не стоим, неча медлить. Мы чуть позжей тронемся, когда вы к башне добёгните.

Михаил кивнул застывшему в оцепенении Витясику и, увлекая его за собой, лёгким бегом побежал в направлении виднеющейся вдалеке башни.

— Эх! — тяжело вздохнул Родыч, глядя вслед удаляющимся лучникам. — Нам бы щас владыку чарожного найти! — похоже, эта идея глубоко засела в голове десятника.

— Евстигней Родович! — вмешался в течение его мыслей самый молодой и самый "тёмный" из ратников Оверест. — А кто они, чарожники? Демоны, что ль?

— Сам ты демон, бестолочь! — усмехнулся кто-то из убелённых сединой воинов.

— Цыц! — одёрнул его десятник. — Малец верно спрашивает, откуда ему знать энтого, ежели чарожники сейчас тока в сказаниях и осталися. Я и сам-то грешным делом считал, что повывелись они давно. Ан нет, живут, здравствуют! Чарожники — то они, молодой человек, и не люди и не нелюди, не маги и не простые воины, и кто они на самом деле такие — мало кому ведомо. Знаю только (дед мой сказывал), воины они древние из тьмы тёмного воинства, не злые и не добрые, такие, как есть. Злыми — добрыми их магия чуждая делает. Владыка есть над ними тайный, он их в узде держит. Ему они и повинуются, а смерти своей хоть и противятся, но принимают её как избавление.

— Ух ты! — воскликнул восхищённый юнец. — А это и впрямь правда?

Десятник развёл руками.

— Про всё не скажу, не знаю, одно верно — про владыку чарожного. Ежели его убить, растает и сила чарожников. — Он замолчал, вглядываясь в пространство. В тусклом свете предрассветных сумерек, над карнизом крыши одного из строений одна за другой мелькнули чьи-то пригнувшиеся силуэты. — Ага, вон они куда добралися! Что ж, теперь и нам пора! — Он махнул рукой и первым ринулся в сторону швыряющего огонь чёрного воина. Они бежали вперёд, всматриваясь в отблески пламени, плясавшего на руках чарожника, а тот, казалось, не замечал их. Наконец с его левой ладони, беспрестанно исторгающей багровое пламя, взвилась тонкая, казалось бы, небольшая, тёмная струйка. Она росла, росла, пока не превратилась в большущую стаю чёрных, как смоль, и больших, как ворон, гадов с саблевидными носами и по — змеиному вытянутыми телами. Широкие перепончатые крылья легко подняли их на полумильную высоту, откуда эти исчадия тьмы с пронзительными гортанными криками спикировали на остановивших по команде Родовича ратников.

— Враны! — хором процедили ратники и тут же смолкли, ожидая команды своего десятника.

— Щиты сомкнуть, копья товсь! — выкрикнул Родович, в свою очередь поднимая над головой щит.

Удары падающих уродцев были страшными. Ломаясь, разбиваясь, они падали на щиты, десятками нанизывались на копья, одним словом, гибли, но продолжали падать. Забрызганные кровью, засыпанные изуродованными телами, окутанные трупной вонью, ратники с трудом удерживали над головой едва не рассыпающиеся от тяжёлых ударов щиты, но пока атака противника не принесла ему каких — либо успехов. По-видимому, вожак стаи, чёрный огромный ворон, тоже понял это, и его гортанный крик призвал бьющихся о щиты гадов прекратить атаку.

Стоявшие едва ли не по колено в расплющенных, нестерпимо воняющих трупах ратники облегчённо перевели дух, но летающие гады не собирались отступать. Повинуясь крикам своего вожака, они устремились вверх, на этот раз поднялись под самые облака, и уже оттуда, помогая себе тонкими шелестящими крыльями, рухнули вниз.

— На колено! — крик десятника прорвался сквозь визг падающих вранов. — Товсь!

В считанные мгновенья копья россов оказались до конца унизаны перемолотым гнилым мясом, щиты лопались и разламывались на части. Один из ратников упал, погребенный навалившимися на него телами гадов. Вожак начал подниматься ещё выше, и остатки стаи устремились за ним…

— Сюда, сюда! — донёсшийся из приоткрытых дверей ближайшего здания голос был едва слышим за звуками гортанных криков и тяжёлых ударов бьющихся о мостовую тел.

— За мной! — десятник отбросил в сторону изломанный, ставший бесполезным щит, подхватил на плечо обездвиженное тело своего ратника и бросился к призывно машущей руками человеческой фигуре.

— Родыч, а ежели уловка вражия? — тяжело дыша, спросил догнавший десятника седовласый ратник.

— И… всё одно умирать… так лучше в бою… иль от стрел вражьих, нежели под телами аспидов вонючих, — под весом ноши бежать было тяжело, десятник начал отставать, слыша, как за спиной нарастают пронзительные звуки, издаваемые крыльями устремившихся вниз тварей.