Возвращение - [30]

– Магева! Магева! Вот она-то пусть и рассудит, – на удивление слаженно для готовых вцепиться друг другу в бороды людей загомонили мужики и клином двинулись в мою сторону.

Кабы я уже не знала, что моя профессия обеспечивает в здешних краях неприкосновенность, а спутники жизнь положат, но вреда мне причинить не позволят, попыталась бы дать деру. Очень уж целеустремленно обступала меня делегация хмурых и потных крестьян.

– Покража у нас, магева, рассуди! Разыщи татя! – комкая в руках какую-то нелепую помесь панамки и кепки, впопыхах сдернутую с головы, прогудел самый бородатый и грузный из мужиков, может быть и признанный старшим за свои габариты.

– И что же, вы полагаете, украдено? – первым делом уточнила я.

– Кошель со всей выручкой за ярмарку умыкнули! – запричитал мужик в рубашке с вышивкой по вороту и по рукавам понаряднее, чем у первого, и, едва сдерживая скупую мужскую слезу, принялся перечислять, что именно он запродал, чтобы выручить денежку. Брови его, кустистые, как у Брежнева, и такие же черные, двигались вразнобой и походили на пару заплутавших на лице гусениц.

На ранних яблоках я сломалась и взмолилась:

– Стоп! Происхождение денег роли не играет. Главное – факт их исчезновения. Кошель пропал, вы не знаете, кто виноват, и подозреваете друг дружку. Так?

– Истинно так, магева, – покорно и с видимым облегчением подтвердил потерпевший, компания согласно закивала, пораженная моей мудростью.

Я обвела собрание взглядом и почесала за ухом. Да, виновного найти не большая проблема, магия поможет, даже без нее знаю, логических фокусов достаточно, не зря сказки в детстве слушала, а в юности почитывала. Вон хотя бы история про горшок с черненным сажей донцем: когда всех в круг ставят, психологически обрабатывают проникновенной речугой и дна касаться велят. Виновный ни в жизнь не дотронется, боясь разоблачения, у него-то одного рука чистой и останется. С рунами же вовсе никакие трюки, играющие на нервах, не нужны. Достаточно вызвать тейваз – руну цели и справедливого суда, формой походящую на стрелу, – на виновного останется только пальцем показать и ехать дальше. Просто, как апельсин. Мысленно улыбаясь, я вызвала свою руну и почти сразу поняла, что просто и ясно в этот раз не получится.

Нет, дело было вовсе не в том, что магия внезапно отказалась работать, Гиз-то теперь играл на моей стороне, а значит, никаких помех ни справа, ни слева не имелось. Неразрешимое противоречие имело вид лопоухого, веснушчатого, как подсолнух, соломенноволосого молодого мужика, вернее сказать, пока еще парня, только рослого, косая сажень в плечах.

Тейваз, возникшая перед моим мысленным взором, однозначно осветила его фигуру. Вот только на неосознанный вопрос: «На фига этому парню, Ситепе, чужие бабки сдались?» – руна взяла и показала ответ.

Передо мной, как при ускоренной съемке, только очень четко, мелькнуло несколько образов. Лопоухий ворюга и сдобная, как булочка с корицей, с парой толстых кос девушка, держащиеся за руки с типичным трепетом влюбленности. Потом беседа парня с грузным мужиком, тем, который просил помочь следствию, отцом девицы. Назначение выкупа за невесту – и вновь дурная от счастья парочка, обжимающаяся на заднем дворе… Ярмарка. Хмельной отец возлюбленной, по пьяни торопящий парня со сбором «дани» и грозящий выдать девицу за другого, коль женишок не поспешит. Страх потерять любимую и решение позаимствовать из отвязавшегося с пояса кошеля богатого односельчанина недостающую сумму с тем, чтобы непременно вернуть долг с лихвой. Рука, тянущаяся к кошелю, и под конец та самая общая свара, перед которой ее виновник не успел отсчитать жалкие пять монет и вернуть пропажу на место. Жгучий стыд, терзающий парня и перерастающий в беспросветное отчаяние. Потому-то вор самым красным из компании не был, слишком испугался, что теперь вся жизнь его кончена: позор, изгнание из деревни, неизбежная разлука с любимой. Такое близкое счастье рухнуло в один момент, оглушив его болью.

Ну как, скажите на милость, я могла отдать этого дурня на растерзание? Да я ж сама бы потом не спала! Вот так задачка. Мозг лихорадочно заработал, пытаясь найти решение, способное удовлетворить и жаждущих показательного суда крестьян, и мою собственную привередливую дуру-совесть. Один-единственный даже не то чтобы плохой, нелепый поступок не должен был сломать парню всю жизнь. Я чуяла не только его страх перед карой, но и стыд, и раскаяние.

Идея пришла, как всегда, неожиданно, я едва удержалась от того, чтобы не рассмеяться, когда с чинным, снисходительным спокойствием вопросила общество:

– Значит, хотите, чтобы я вас рассудила?

Мужики снова закивали, мое магевское величество тоже кивнуло и с иронией продолжило:

– А я бы вам вместо суда предложила меньше пить или лучше похмеляться поутру. Эй, парень, как там тебя, Ситепа, ну-ка сбегай за поворот. Там, в траве, у куста, в таких мелких зеленых ягодах, красный мешочек валяется. Глянь, не ваш ли?

Тускло-безнадежные глаза вора, собравшегося, не дожидаясь магического разоблачения, во всем покаяться, вновь ожили и посмотрели на меня с восхитительной надеждой, превратившей простецкое лицо юноши в почти иконописный лик. Я украдкой подмигнула проштрафившемуся бедолаге и поторопила его, пока мужики всем табуном не понеслись за поворот – выискивать кошель, покоящийся за пазухой у вора. Хвала тому богу, которому парень молился, он все-таки не стал стоять столбом и, сорвавшись с места, ринулся прочь, только пятки замелькали.