Возвращение Эмануэла - [2]

Все это время Лауру Боавентура продолжал идти. И вдруг остановился, как раз на том самом месте, где раньше стоял дом его деда. Сомнений не было: дом находился именно здесь. Он посмотрел по сторонам. И, будто во сне, услышал знакомые звуки и голоса. Окружавшее его пространство ничего не напоминало. Конечно же, все это происходило за пределами объективной реальности. Дело было не в конкретных предметах и людях. Он слышал свое прошлое.

Проступившие цвета, контуры растений и человеческих лиц были размытыми. Даже Эмануэл Сантарем, материализовавшийся на переднем плане, выглядел не как человек из плоти и крови, а как нечто неопределенное и бесформенное. И все же в памяти Лауру звучал давний разговор.

— Лауру, почему ты теперь все время пишешь угольком стихи на стене дома деда?

— Потому что мне хочется, — ответил Лауру. — Теперь, Эмануэл, я уже больше не хочу быть президентом Республики, а хочу быть поэтом…

Сказав это, он замолчал и стал смотреть на то, что только что написал, а затем спросил:

— Что скажешь?

Эмануэл Сантарем подошел поближе к стене и стал медленно читать вслух: «В саду твоей планеты я хотел бы нарвать самые прекрасные цветы, чтобы надушить ими твое тело и возжелать его со всей моей страстью». Затем он сделал паузу и спросил:

— Что это значит, Лауру?

— Не знаю. Это стихи. А стихи нельзя объяснить, Эмануэл.

Вернувшись к действительности, Лауру Боавентура усмехнулся над самим собой, над своими юношескими мечтами и словно пытаясь убедиться, что его призраки всё еще живы, слегка поправил сутану и зашагал дальше.

В баре, находившемся на ближайшем углу, хозяин заведения после нескольких вопросов представил ему Сайкалу, изменившегося до неузнаваемости и к тому моменту уже находившегося слегка под градусом. Они о многом успели вспомнить, прежде чем Сайкала поинтересовался:

— Лауру? А ты в курсе, что произошло с Эмануэлом Сантаремом после его возвращения из Сан-Паулу?

— Нет, мне ничего не известно. Расскажи, пожалуйста, — попросил Лауру.

— Сейчас я ничего не могу рассказать. Но мне кажется, что тебе как священнослужителю надо пойти в городскую тюрьму и утешить Эмануэла Сантарема. Ему там не сладко приходится. И если не проявить заботу и не поддержать его, даже не представляю, что с ним будет…

Он взялся за кружку, отхлебнул пива и добавил спокойным тоном: Эмануэлу сидеть еще много лет. Уж лучше бы он не возвращался.

В глазах Лауру Боавентуры смешались страх и любопытство. Все казалось более значительным и таинственным, поскольку Сайкала не пожелал вдаваться в детали.

— Почему ты не хочешь рассказать, что случилось с Эмануэлом?

— Не хочу. Что-то мне подсказывает, что я не должен лезть в это дело. Эмануэл, несмотря на приговор, невиновен. Суд ошибся, назначив ему наказание. Вот что я думаю.

— Ты хочешь сказать, что знаешь имена виновных?

— Возможно, но не напрямую. Я мог помочь Эмануэлу, но не хватило смелости, а потом все усложнилось. Нанта компания распалась, когда началось бегство — исход на «чудо-юг», а затем возвращение — и вот мы вернулись на круги своя…

— Я уже совсем запутался, — прервал его Лауру. — Скажи, я что-то еще могу сделать для Эмануэла?

— Конечно же! — ответил Сайкала. — Только прежде чем говорить с Эмануэлом, я советую тебе внимательно прочитать акт судебно-медицинской экспертизы.

— Какой?

— Это сложное название… Судебно-медицинской. Это заключение, которое дает судебный врач после того, как обследуют труп…

— Судебно-медицинской, — непроизвольно повторил Лауру, в то время как Сайкала вытащил из кармана несколько страниц и протянул их Лауру Боавентуре. Тот, в нерешительности, не знал, что делать с этими страницами. После секундного замешательства он, уже стоя, положил их в карман сутаны.

— Лауру, ты, правда, поговоришь с Эмануэлом? — ласково спросил Сайкала. — Городская тюрьма все на том же месте. Сегодня воскресенье, ты сможешь провести с ним почти весь день и выслушать его историю.

— Я пойду прямо сейчас и выслушаю историю Эмануэла Сантарема, — пообещал монах. — Надеюсь, что он не сразу меня узнает, и ничто не помешает ему рассказать всю правду, как на духу.

И он пошел.

Признания Эмануэла Сантарема, оказавшегося отверженным в столице бандейрантов [2] , сделанные монаху Лауру Боавентуре в тюрьме, в которых он повествует о приключениях и злоключениях, случившихся с ним во время долгой дороги пешком из Сан-Паулу в Сеара

Я уже толком не помню человека, указавшего мне дорогу, ведущую к Виа Дутра — шоссе, по которому почти все приезжают в Сан-Паулу или покидают его. Но, так или иначе, я шел по этому шоссе. Мелкие заботы, обычно переполняющие наши головы, улетучились. Так бывает, когда возникают более серьезные проблемы. На самом деле я вступал на совершенно новую стезю, забыв даже совсем недавнее прошлое. Все было подчинено одному единственному, не поддающемуся рациональному объяснению порыву, — идти вперед!

Мои глаза светились в ночи. Казалось, что за спиной наконец осталось самое страшное — агония прозябания там, куда я никогда не должен был уезжать.

Шаги, повинуясь какому-то импульсу, задававшему движение всем частям тела, иногда все же сбивались с ритма. Причиной могла быть сама одержимость желанием добраться до цели во что бы то ни стало, хотя бы пешком. Это было похоже на стремление как можно скорее покинуть место преступления и само по себе могло все осложнить, поскольку в такие минуты безотчетно поступаешь точно так же, как это делают беглецы. И невольно охватывает уныние. Ведь подсознательно чувствуешь, что одержим отчаянием. Людям это кажется подозрительным, и не имеет никакого значения, что ты не совершил ничего плохого. Может быть, как раз поэтому меня особенно угнетало, что будучи человеком порядочным и честным, обладающим правом спокойно идти куда вздумается, я выглядел как преступник, одолеваемый страхом.