Возвращение домой.Том 1 - [117]

— Пожалуйста, мисс.

— Благодарю.

Продавец упаковал шарф в бумагу, украшенную рождественским остролистом.

— Ваш счет…

Джудит стала выписывать чек. Не успела она закончить, как за ее спиной отворилась входная дверь. С улицы внутрь ворвался ветер, по залу прошелся резкий сквозняк, затем дверь захлопнулась. Джудит расписалась, вырвала чек и протянула его продавцу.

Вдруг сзади ее окликнули по имени. Вздрогнув от неожиданности, она обернулась и оказалась лицом к лицу… с Эдвардом. Немое изумление длилось всего лишь одно мгновение, затем ее сердце бурно затрепетало от радости, лицо самопроизвольно расползлось в счастливой улыбке, рот открылся от удивления.

— Эдвард!

— Сюрприз!..

— Откуда ты… как ты сюда… что ты здесь делаешь?! — Пришел за тобой.

— Я думала, ты в Арозе.

— Я вернулся утром, приехал ночным поездом из Лондона.

— Но…

— Послушай. — Он положил руку ей на плечо и слегка потрепал его. — Мы не можем здесь разговаривать. Давай выйдем на улицу. — Он кинул взгляд на многочисленные пакеты и свертки, посреди которых она стояла. — Это все твое? — недоверчиво спросил он.

— Подарки к Рождеству.

— Ты уже закончила?

— Теперь — да. — Тогда идем!

— Но куда?

— В «Митру», куда же еще! Разве не там вы встречаетесь с папчиком?

Она нахмурилась.

— Да, но…

— Я потом тебе все объясню.

Он собрал ее вещи и с сумками в обеих руках двинулся к выходу. Она, не теряя времени, подобрала с пола несколько оставленных им пакетов и поспешила за ним. Он открыл тяжелую стеклянную дверь плечом и стоял, придерживая ее, пока Джудит не вышла. Оказавшись на залитой дождем улице, пригибая головы от ветра, они с обычной для Эдварда неосторожностью, нарушив все возможные правила, перешли через дорогу и побежали по Чапл-стрит, торопясь укрыться под теплой крышей старой гостиницы «Митра». Когда они оказались внутри, он повел ее в салон. Там с прошлого вечера не выветрился пивной и табачный дух, зато в камине приветливо горел огонь и не было ни души, так что они могли насладиться тишиной и покоем.

Они стали устраиваться. Эдвард сложил все вещи Джудит на полу и распорядился:

— Снимай скорей свой мокрый плащ, тебе надо согреться. Может, заказать кофе? Скорее всего, на вкус он будет омерзительный, но, будем надеяться, горячий.

Оглядевшись по сторонам, он обнаружил на стене у камина звонок и вызвал официанта. Джудит расстегнула плащ и повесила его, за неимением лучшего места, на прямую спинку своего стула; с плаща, как из подтекающего крана, на выцветший турецкий ковер стала медленно капать вода. Стянув шерстяную шапочку, она тряхнула головой, и волосы рассыпались у нее по плечам.

В дверях появился официант очень преклонного возраста. Эдвард повернулся к нему:

— Нам, пожалуйста, кофе. Много кофе. Пожалуй, два полных кофейника. И печенье.

Джудит вынула из сумочки гребень и попыталась привести в порядок волосы. Над каминной полкой висело зеркало; встав на цыпочки, она смогла увидеть в нем свое отражение. Из зеркала на нее глянуло незнакомое лицо: щеки раскраснелись на ветру, глаза сияли как звезды. Она подумала: это наружу рвется счастье. Убрала гребень и повернулась к Эдварду.

Он был великолепен — небрит, но великолепен. Очень загорелый, крепкий, сильный, здоровый. Заказав кофе, он снял свою промокшую лыжную куртку и остался в вельветовых брюках и темно-синей водолазке. Брюки потемнели от влаги, и когда он встал у жарко полыхающего камина, от них пошел легкий пар.

— Ты выглядишь отлично, — сказала она.

— Ты тоже.

— Мы не знали, что ты приедешь.

— Я не стал слать телеграмм. Но с самого начала знал, что приеду. Рождество я не променяю ни на какие горные лыжи на свете. А если бы я сообщил, когда приеду, мама стала бы суетиться насчет встречи на вокзале и прочей ерунды. Лучше не связывать себя обещаниями и сроками, особенно когда едешь с континента. Никогда нельзя быть уверенным, что успеешь на поезд и не отменят паром.

Джудит поняла его логику и мысленно с ним согласилась.

— Так когда ты приехал? — спросила она.

Он полез в карман брюк за сигаретами и зажигалкой, и ей пришлось дожидаться ответа, пока он не прикурил. Выпустив облачко дыма, он улыбнулся ей:

— Я же говорю: ночным поездом, в семь утра.

— И никто тебя не встречал.

Он поискал по сторонам, где бы присесть, облюбовал дряхлое кресло, передвинул его по ковру поближе к огню и устало в него опустился.

— И как ты поступил?

— Звонить домой, чтобы просить забрать меня на машине, было несколько рановато, а на такси я пожалел денег, так что пришлось оставить вещи на вокзале и направиться прямиком в папчиков клуб, где я молотил в дверь, пока меня не впустили.

— Я не знала, что ты тоже член этого клуба.

— Да я и не член, но меня там знают. Я наплел им какого-то душещипательного вздора, и они разжалобились. А услышав рассказ о том, что я провел два дня в пути, изнемог и покрылся коркой грязи, даже разрешили воспользоваться ванной, и я целый час отмокал в горячей воде, а потом одна сердобольная леди накормила меня завтраком.

— Эдвард, ну ты и смельчак! — изумилась она.

— Я подумал, это может сойти за неплохой анекдот. Завтрак был превосходный: яичница с ветчиной, сосиски и горячий-прегорячий чай. И, клянусь небом, как раз когда я заканчивал грандиозное пиршество, — а у меня перед тем двенадцать часов маковой росинки во рту не было, — как ты думаешь, кого я увидел перед собой?.. Папчика!