Возвращение чародея - [6]

— Вы меня покидаете? Не уходите! — взмолился Карнби срывающимся от тревоги голосом.

Я взялся за дверную ручку.

— Да, я ухожу, — холодно отрезал я. — Я сей же миг увольняюсь; я намерен упаковать вещи и незамедлительно покинуть ваш дом.

Я открыл дверь и вышел, не желая слушать никаких уговоров, молений и протестов. В тот момент я предпочел бы столкнуться лицом к лицу с тем, что рыскало в полутемном вестибюле, — о каких бы тошнотворных ужасах речь ни шла! — нежели и далее выносить общество Джона Карнби.

Коридор был пуст; я передернулся от отвращения при воспоминании о том, что там видел, и поспешил к себе. Думается, заметив или заслышав в полумраке хоть какое-то движение, я бы завопил в голос.

В лихорадочной спешке я принялся укладывать чемодан — как если бы меня подгоняли. Я не чаял, как бы поскорее бежать из этого дома отвратительных тайн, над которым нависала удушливая атмосфера угрозы. Второпях я совершал промах за промахом, спотыкался о стулья; мой мозг и пальцы онемели от парализующего ужаса.

Я уже почти закончил сборы, когда на лестнице послышались неспешные, размеренные шаги. Кто-то поднимался наверх. Я знал, что это не Карнби: тот заперся у себя сразу после моего ухода, и я был уверен, что наружу его ничем не выманить. В любом случае, вряд ли ему удалось бы спуститься вниз так, чтобы я его не услышал.

А шаги между тем раздавались уже на верхней лестничной площадке, затем — в коридоре, миновали мою дверь все с той же ритмичной монотонностью, мерно, как метроном. Со всей очевидностью, это не вялая, нервозная поступь Джона Карнби!

Кто бы это мог быть? Кровь застыла у меня в жилах; я не дерзал развить пришедшую в голову гипотезу.

Шаги стихли; я понял, что пришелец добрался до двери в комнату Карнби. В наступившей паузе я не осмеливался даже дышать, а в следующий миг раздался жуткий треск и грохот и, перекрывая шум, — нарастающий визг насмерть перепуганного человека.

Я прирос к месту, не в силах пошевелиться — как если бы меня удерживала незримая железная рука. Понятия не имею, как долго я ждал и вслушивался. Визг разом оборвался; теперь я не слышал ничего, кроме низкого, характерного, повторяющегося звука, что мозг мой отказывался опознать.

Не собственное желание, но воля, что была сильнее моей, наконец вывела меня за порог и повлекла по коридору к кабинету Карнби. Я ощущал присутствие этой воли как неодолимое, сверхъестественное воздействие — как демоническую силу, как злонамеренный гипноз.

Дверь кабинета была взломана и болталась на одной петле. Ее разнесло в щепы, словно от удара сверхчеловеческой силы. В комнате по-прежнему горел свет; неописуемый звук, что я слышал, смолк при моем приближении. Воцарилась зловещая гробовая тишина.

И вновь я замешкался, не в силах двинуться дальше. Но на сей раз нечто иное, нежели адский, всепроникающий магнетизм, обратило в камень мои члены и удержало меня на пороге. Заглянув в комнату, в узкий дверной проем, подсвеченный невидимой лампой, я рассмотрел край восточного ковра и кошмарные очертания чудовищной недвижной тени на полу. Эту гигантскую, вытянутую, уродливую тень отбрасывали, по всей видимости, руки и туловище нагого мужчины, что наклонялся вперед с хирургической пилой в руках. Кошмар же заключался вот в чем: хотя плечи, грудь, живот и руки просматривались вполне отчетливо, тень была безголовой — и заканчивалась, по всему судя, тупым обрубком шеи. При такой позе голову никак невозможно было сокрыть от взгляда с помощью особым образом подобранного ракурса.

Я ждал, не в состоянии ни войти внутрь, ни выскочить наружу. Кровь прихлынула обратно к сердцу заледенелым потоком, мысли застыли в мозгу. Последовала пауза, исполненная беспредельного ужаса, а затем из той части комнаты, что была не видна, со стороны запертого стенного шкафа донесся жуткий, яростный грохот, треск ломающегося дерева, скрип петель, и тут же — зловещий глухой стук, как если бы какой-то неопознанный предмет ударился об пол.

И вновь воцарилась тишина — как если бы торжествующее Зло мрачно размышляло над своим триумфом. Тень не пошевелилась. В позе ее ощущалась отталкивающая задумчивость, занесенная рука все еще сжимала пилу, точно над исполненной задачей.

Новая пауза; а затем, без предупреждения, на моих глазах тень чудовищным, необъяснимым образом распалась — легко и плавно раздробилась на бессчетное множество фантомов и угасла, исчезла из виду. Как именно и в каких местах произошло это многократное расщепление, этот поразительный раскол, я описать не дерзну. Одновременно послышался приглушенный лязг — это на персидский ковер упало что-то металлическое, а затем звук падения — не одного-единственного тела, но многих тел.

И опять наступило безмолвие — так безмолвствует ночное кладбище, когда гробокопатели и вампиры покончат со своими страшными трудами и на погосте останутся одни мертвецы.

Во власти пагубного гипноза, точно сомнамбула, влекомый незримым демоном, я вошел в комнату. Я уже знал благодаря омерзительному предвидению, что именно обнаружу за порогом — двойную груду человеческих останков, одни — свежие, окровавленные, другие — уже посиневшие, тронутые гниением, запачканные в земле; все они в мерзостном беспорядке перемешались на ковре.