Возвращение Айши - [14]

Знак исчез, огненная завеса опустилась. Затем вспыхнула еще сильнее, чем прежде, вновь замаячила — и тут же скрылась каменная петля. В третий раз завеса вспыхнула более ослепительным, чем любая молния, блеском. Небеса над ней осветились, и через отверстие Знака Жизни, над волнистым морем гор и пустынь, прямо к высокой вершине, где мы лежали, стремительной стрелой помчался сноп света, похожий на луч от маяка или корабельного прожектора. Он окрасил в багровый цвет снег и ударил в наши дикие бледные лица, хотя и справа и слева от нас густел все тот же мрак. Передо мной на снегу лежал компас, я даже видел его стрелку, а чуть поодаль — силуэт белого песца: почуяв еду, он подполз к нам. Сноп света погас так же неожиданно, как и возник. Исчез и Знак Жизни, и огненная завеса, лишь в отдаленном небе еще витал слабый отблеск.

После недолгого молчания Лео сказал:

— Помнишь, Хорейс, как мы лежали на раскачивающейся плите и на меня упала накидка Айши, — слова как будто застревали в его горле, — ив этот миг прощальный луч света показал нам путь к спасению. Я думаю, на этот раз он приветствует нас и показывает, как найти Айшу, с которой мы на время разлучились.

— Возможно, — оборонил я, не находя ни слов, ни доводов и даже утратив всякую способность удивляться. Я уже тогда знал, как знаю и теперь, что мы — участники великой драмы в постановке судьбы, все роли уже расписаны, остается их сыграть: проложена и тропа, мы должны лишь пройти ее до конца, пока еще неведомого. Преодолены все ужасы и сомнения; надежда растворилась в полной уверенности; сбылись пророческие видения той памятной ночи, и жалкое, казалось бы, семя обещания, посеянное ушедшей, невидимое все эти мучительные, бесплодные годы, — вдруг проросло пышным всходом.

Мы уже не испытывали прежнего страха, даже когда с зарей поднялся ревущий ветер, и, спускаясь, мы на каждом шагу рисковали жизнью; даже когда час за часом, оглохнув и ослепнув, пробивались через беспрестанно налетающие вихри бурана. Ибо мы знали, что наши жизни в безопасности. Мы ничего не видели и не слышали, но у нас была проводница. Держась за яка, мы спускались все ниже и ниже, и, несмотря на бушующую метель и мрак, его безошибочный инстинкт привел нас невредимыми к дверям монастыря, где старый настоятель радостно обнял нас, а монахи вознесли благодарственные молитвы. Они были уверены, что мы погибли. Еще ни один человек не уцелел, сказали они, в такую ужасную ночь.

Была только еще середина зимы, нам предстояли нестерпимо долгие месяцы ожидания. В руках у нас находился ключ, там, среди гор, была дверь, но мы еще не могли вставить ключ в замок. Между нами лежала пустыня в высоких волнах снега, и до весны нечего было и думать о переходе через нее. Мы сидели в монастыре и приучали свои сердца к терпению.

Но весна в конце концов забредает и в эти глухие места Центральной Азии. Однажды вечером холод смягчился, ночью было всего несколько градусов мороза; сгустились тучи, но утром из них пошел уже не снег, а дождь, и старые монахи стали готовить свои земледельческие орудия, они сказали, что время сева вот-вот наступит. Три дня беспрерывно лило, и снега растаяли у нас на глазах. На четвертый с гор побежали потоки воды; бурая пустыня обнажилась, хотя и не надолго; через неделю она покрылась цветочным ковром. Пришла пора отправляться в путь.

— Куда вы идете? Куда вы идете? — в замешательстве спросил старый настоятель. — Чем вам здесь плохо? Вы же продвинулись далеко вперед по Пути; это видно по вашим благочестивым беседам. Все, что у нас есть, принадлежит и вам. Почему же вы нас покидаете?

— Мы странники, — отвечали мы, — и если видим перед собой горы, непременно должны их пересечь.

Куен проницательно посмотрел на нас и спросил:

— Что вы там ищете, за горами? И приобретете ли вы святую заслугу, братья мои, если будете скрывать правду от старика, ведь подобные умолчания отделены от лжи всего лишь на величину ячменного зерна. Скажи же мне, чтобы я, по крайней мере, мог за вас молиться.

— Святой настоятель, — сказал я, — недавно в библиотеке ты сделал нам одно признание.

— Не напоминай, — сказал он, поднимая руки. — Зачем ты меня мучаешь?

— Ничто не может быть дальше от нашего намерения, о добрейший друг, святой праведник, — ответил я. — Но история, которую ты рассказывал, тесно переплетена с историей нашей жизни, где важную роль играет та же самая жрица.

— Продолжай, — сказал он, сильно заинтересованный.

Мой рассказ длился более часа, и все это время, сидя напротив нас, он молча поводил головой, как черепаха. Но вот мой рассказ подошел к концу.

— Ну, а теперь, — сказал я, — пусть светильник твоей мудрости рассеет мрак незнания. Не удивлен ли ты, не считаешь ли нас лжецами?

— О братья из великого монастыря, называемого Миром, — с обычным своим хихиканьем ответил Куен, — с какой стати мне считать вас лжецами; с первого же взгляда я понял, что вы люди честные и правдивые. И чему я должен удивляться: ведь вы только соприкоснулись с тем, что нам уже известно много-много веков.

Эта женщина показала вам в видении наш монастырь и привела сюда, откуда можно добраться до гор, где, как вы полагаете, она возродилась. Почему бы и нет? Для тех, кто познал высшую истину, нет ничего невозможного, хотя то, что ее последняя жизнь так затянулась, странно и противоречит опыту. Не сомневаюсь, там вы ее найдете; не сомневаюсь также, что ее духовная суть — та же самая, что некогда ввела меня в грех.