Возвращение - [4]

Я внимательно смотрел на Кирилла Александровича. Вид у него был смущенный. Такой, словно его, взрослого мужчину, застигли за чем-то ребяческим, бесполезным и глупым.

— Традиция такая — снова повторил он, — знаешь, я никогда не попадал в такие ситуации… Когда надо обмениваться адресами.

Я молча взял листок и спрятал в нагрудный карман лабораторного халата. Осипов криво улыбнулся мне, — словно усмехнулся. Я потянулся вперед и взял у него из руки книжечку, а потом и карандаш. Кирилл Александрович выпрямился, и взгляд его стал серьезным. В его глазах появилась уверенность в том, что все идет как надо.

Размашисто начеркав на первом попавшимся чистом листе свой адрес, я отдал записную книжку обратно. Осипов бережно спрятал ее во внутренний карман кителя. Карандаш я автоматически сунул в свой карман, а он позабыл его спросить.

Капитан-лейтенант улыбнулся мне снова, на этот раз ободряюще, и повернулся к монитору. Похоже, это слежение за мерцающим экраном вселяло в него некую уверенность. Или надежду.

Я откинулся назад, оперся спиной о железную стену и закрыл глаза. Зря все это, с адресами то. Если уж придется…. Так наверно вместе. Либо выберемся, либо нет. Хотя какое тут. Если и прилетят за нами, то не меньше чем через пару лет. Но пусть. Вроде так даже какое-то странное спокойствие появилось. Вроде как есть какая-то надежда на товарища. Вот только какая, в чем?

Дышать становилось все труднее, внутри корабля почти не осталось кислорода. Волной накатывала паника. Хотелось вскочить и бежать прочь, куда глаза глядят, подальше от этого места. Но я сдержался. Крепче вжался в стену и стал дышать как можно реже, считая вдохи и выдохи. При этом, чтобы отвлечься я представлял себе, как из моего выдоха рождается огромный мыльный пузырь, зеленовато-желтый. Он чуть поднимается вверх и уноситься прочь, в темноту. На десятом пузыре, из темноты вынырнуло зеленое поле. Оно рванулось мне в лицо, и я обнаружил что лежу в траве, в волосах у меня запутался репей а на правом запястье сидит огромная бабочка капустница, лениво взмахивая крыльями. Приподняв голову, я осмотрелся. До дома было недалеко, я почти пришел. Поднимаясь на ноги, я почувствовал, как меня зовет дом. Мой дом смесь звуков, запахов, цветов. Ряд картин бегущих в никуда. Мой милый дом, я скоро вернусь.

* * *

На этот раз я очнулся оттого, что стало нечем дышать. В моем сне мне не хватило одного шага до конца поля, до его края, за которым начинался дом. И вдруг стало нечем дышать, горло пронзила острая боль. Я судорожно вцепился обеими руками себе в горло и очнулся.

В кабине было совсем темно. Пол под ногами ходил ходуном, где-то в железных шкафах брякали незакрепленные предметы. Весь свет теперь исходил только от монитора. По нему по-прежнему с сумасшедшей скоростью бежали ряды букв и чисел. Осипов сидел рядом с монитором, положив руки на клавиатуру, и всматривался в экран. Рот у него был широко открыт, как у рыбы, которую ловкий рыбак вытянул с большой глубины. Капитан-лейтенант снял китель и теперь сидел в расстегнутой рубашке.

Я подполз к нему, потому что не было сил встать, и тронул за лодыжку. Он медленно оглянулся, его рот сложился в бледное подобие улыбки.

— Скоро — едва слышно прохрипел он. — Садимся. Уже.

Я перевернулся на спину и тоже широко открыл рот. Так было легче дышать, хотя легкие уже бессмысленно перекачивали углекислый газ, пытаясь выдрать из него оставшиеся крупинки кислорода.

— Садимся. — Снова прохрипел Осипов, но я даже не глянул на него.

Руки на клавиатуре — это все была картинка. Ничего уже не мог сделать капитан-лейтенант, он мог только следить за скачущими значками. Чтобы внести изменения в программу, надо было остановить модуль, остановить программу. Внести изменения и снова ее запустить. В процессе буквального падения на планету, это было невозможно.

— Держись — слово пришло откуда-то сверху, и я весь сжался в ожидании удара.

И он не заставил себя долго ждать.

Мир просто выключился, как картинка видеофона. И этот черный экран подпрыгнул, раз, другой…. И замер на месте.

— Сели — прошептал Кирилл Александрович — сели!

В этот момент зажегся свет. Полный, не аварийный. Это включилась программа предусматривающая разгрузку модуля.

Боль резанула глаза, привыкшие к темноте, и тут же отступила. Дышать! Нет ничего лучше чем дышать! Боль — ерунда! Но главный инстинкт гнал куда-то вперед, вперед, прочь отсюда.

— Двери — прошептал я в свою очередь — как?

В ответ Осипов лишь захрустел клавишами. Видимо, программа все-таки позволяла открыть двери изнутри.

— Ну, — сказал Осипов между двумя жадными вдохами, — молись если есть кому. Выходим.

Я даже приподнялся на локте, чтобы это видеть. Сейчас. Сейчас. В затуманенном мозгу жилкой бился сигнал. Опасность. Если открыть двери смерть. Если не открыть — верная смерть. Запечатанные в железной банке, человеческие консервы…

— Открывай, — закричал я, — открывай!

В дальнем торце модуля дрогнула круглая дверь. Совалась с места и скользнула в перегородку.

Нам в лицо ударил свет. Настоящий, горячий солнечный свет. Он растекался по моему лицу словно вода… Я слепо потянулся вперед и тут в посадочный модуль ворвался воздух. Настоящий, горячий воздух. Я вскочил на ноги и рванулся вперед, к двери. За спиной что-то кричал капитан-лейтенант, что-то предупредительно-истеричное, но я не слушал его. Ведь это был горячий настоящий воздух моего дома, напоенный запахом сотни трав.