Возвращенцы. Где хорошо, там и родина - [52]

– Андрей Сергеевич! Вы же ставили фильм «Белорусский вокзал». А там звучит замечательная песня на слова Булата Окуджавы: «А нынче нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим!» Чего ж теперь вы цену этой победы до таких лживых высот подымаете? Нехорошо!

И словно заразившись истерическим припадком Андрея Смирнова, депутат Госдумы Владимир Рыжков (Рыжков-молодой) тут же закричал: «Конечно, у нас была бесчеловечная власть – десятки тысяч священников были живьем закопаны в землю в двадцатые годы» (цитирую буквально).

Я обомлел от такой цифры, но вспомнил, что у меня на полке стоят две книги: одна «Новые мученики российские», изданная в 1949 году в Джорданвилльском монастыре, составленная протопресвитером М. Польским, и вторая – «Трагедия русской церкви 1917–1945» Льва Регельсона (ИМКА Пресс, 1997 г.). Обе о том, когда, как и сколько погибло в России во времена воинствующего атеизма высших иерархов церкви, священников, монахов.

Я внимательно перечитал их. Да, в эти трагические времена за антисоветские проповеди с амвона, за сопротивление изъятию церковных ценностей и даже за отказ от воинской службы молодая и жестокая власть, боровшаяся за свое существование, беспощадно карала всех сопротивлявшихся ее воле.

Как повествуют две эти книги, в 1918 году на территории бывшей Российской империи было убито пятнадцать митрополитов, расстреляны крестные ходы в Харькове и Туле, Воронеже и Шацке (погибло 13 человек).

В 1919 году погибли один митрополит, восемнадцать архиереев, сто два священника, сто пятьдесят четыре дьякона, девяносто четыре из монастырской братии.

В 1920 и 1921 годах, если верить этим книгам, жертв среди служителей церкви не было.

Но в 1922 году, после письма Ленина об изъятии церковных ценностей, за сопротивление 11 человек было приговорено к расстрелу, расстреляли, правда, четверых, во главе с митрополитом Петроградским Вениамином.

В 1923 году двух католических священников приговорили к смерти, но один из них был помилован.

На стр. 320 книги Льва Регельсона подведен некоторый итог – с января 1918-го по март 1922 года «погибло в России мученической смертью 28 православных епископов и 1215 священнослужителей». После 1923 года – по завершении гражданской войны нравы начали смягчаться – расстрелы, и самосуды, и карательные меры постепенно были сведены к арестам, ссылкам на Соловки и Север, к закрытию церквей и монастырей, ко всякого рода издевательствам в печати.

Так что шизофреническое заявление депутата Госдумы Рыжкова-младшего о «десятках тысяч заживо закопанных в землю» было сделано по геббельсовскому принципу: чтобы обыватели поверили в ложь – она должна быть чудовищной.

А впрочем, ложь и Евгении Альбац, и Владимира Рыжкова, и Андрея Смирнова может иметь иное происхождение. Когда я приехал по приглашению Михаила Швыдкого на передачу в его роскошную телестудию на Волхонке, то меня доброжелательные помощницы тут же отвели в особую комнату, где стол ломился от водок, коньяков и вин, от изысканных бутербродов с икрой, ветчиной, сырами и колбасами, от ваз с фруктами.

За столом сидели приглашенные на действо шоумены, политики, актеры – Николай Сванидзе, Леонид Якубович, Эдуард Сагалаев, Борис Ливанов и многие другие, калибром помельче. Они непринужденно общались, тусовались, выпивали, каждый сколько хотел, атмосфера в комнатке царила приподнятая, многословная, свойская.

Я, двенадцать лет – с 1990 года – не бывавший на новом демократическом телевидении, несколько опешил: чтобы в советские времена вот так, перед самой передачей, опрокидывать рюмку за рюмкой! Я уж молчу о немалых расходах, потраченных на застолье, но ведь разгоряченные участники так все что угодно могут наговорить десяткам миллионов обывателей, вперившихся в экран…

Так вот, видимо, в чем истоки клеветы или глупости, вылетавших в предыдущих передачах из уст Евгении Альбац, Владимира Рыжкова, Андрея Смирнова (помимо их исторического невежества), – скорее всего все сенсационные откровения о детской смертности в СССР, о наших военных потерях. о «десятках тысяч закопанных заживо священников» рождались в нетрезвых головах фигурантов. А может быть, нынешние закулисные нравы на ТВ другими уже быть и не могут? Без этого антуража, без этого допинга знаменитости, может быть, уже и не мыслят своего участия в шоу? …Впрочем, наша передача прошла без особых сенсаций и потрясений. Министр культуры, пришедший перед началом шоу и не принимавший участия в застолье, был энергичен, целеустремлен, трезв. Он сразу же взял ход действия в опытные руки, и передача пошла, как по маслу. Правда, когда она закончилась, мной овладело сильное чувство недовольства самим собой: готовился я к ней не так, как надо бы. сделал несколько слишком серьезных домашних заготовок, половину которых обнародовать не сумел. Не та атмосфера была. Слишком легкомысленно игровым оказался для меня стиль передачи, где надо было остроумничать, шутить, смешить публику и партнеров, и всякая попытка быть серьезным тут же пресекалась умелой репликой, нарочитым удивлением, легкой шуткой.

Сидит рядом со мной на подиуме Познер и снисходительно цедит через губу, что телевидение – это бизнес, деньги, реклама и большего от него требовать невозможно. Какая «национальная культура»? Зачем? О чем разговор?