Возрождение времени - [41]

Тяньмин счел это скрытым благословением. Если бы у них появились дети, то без доступа к передовым технологиям им было бы трудно выживать на этой пустынной планете. Кроме того, чтобы размножаться, им пришлось бы пойти на кровосмешение, а тогда стали бы накапливаться наследственные дефекты. Он воображал, как через несколько поколений их потомки утеряют всякий налет цивилизованности и превратятся в отвратительных, жестоких полузверей. От одной только мысли об этом его бросало в дрожь.

А поскольку ему было известно, что в нескольких сотнях световых лет отсюда галактическое человечество – удачливые потомки команды «Гравитации» – продолжает жить и развиваться, распространяя колонии по всей Галактике, то на него не давило чувство долга, требующее обеспечить выживание расы.

Они с АА любили друг друга и жили вместе. Разве это не счастливая жизнь?

В материальном отношении они жили подобно большинству примитивных племен. В духовном плане их дни были наполнены болью и страхом – страхом потерять любимого человека и остаться в одиночестве. Во сне они жались друг к другу; бодрствуя, никогда не упускали друг друга из вида. В моменты, когда один из них всего несколько секунд не видел другого, они впадали в панику; самое крохотное охлаждение в супруге ощущалось как удар в сердце. В их браке не было семилетнего кризиса; каждый день они смотрели друг на друга с нежностью, и не важно, сколько морщин прибавилось на их лицах и сколько седых волос на головах, ибо они знали: каждый взгляд может оказаться последним.

И все же боль и страх были перемешаны с не поддающейся описанию нежностью и сладостью. Во всей Галактике и во всем мироздании не было другой такой любви, как у них.

Да, они прожили счастливую жизнь.

Но вот пришел последний день. Сегодня утром АА уснула в его объятиях и больше не проснулась. Она умерла тихо, с улыбкой на устах. Тяньмин не ощущал сильной скорби, потому что знал, что скоро последует за ней.

Его больше ничто не удерживало в этом мире. Смерть могла прийти к нему уже очень давно – если быть точным, семь веков назад, в палате для эвтаназии. Он получил отсрочку на семьсот лет и жил дольше, чем любой другой представитель рода человеческого, исключая Чэн Синь.

«Единственный человек, который любил меня в этом мире, мертв. Больше меня здесь ничто не держит».

Было мгновение, когда он подумывал о том, чтобы войти в мини-вселенную, взглянуть на этот таинственный приют, оберегающий от разрушительного воздействия времени. Но его охватил стариковский страх – он не мог вынести мысли о разлуке с женой во времени и пространстве, мысли о том, чтобы умереть в одиночестве и не иметь даже возможности пойти за утешением на могилу жены. Он был стар, слаб, немощен. Нечего ему делать в мини-вселенной. Ему хотелось уйти с миром. Любопытство в нем уже умерло; он и так знал слишком много.

Он знал, как будет выглядеть смерть Вселенной. Миллионы сверкающих галактик разгладятся в величественный свиток, который вытянется в бесконечную серебряную нить; та сожмется в яркую точку, а затем погаснет. Даже сама тьма исчезнет. После «конца» не будет ничего. Ничего.

Он видел будущее Вселенной: никакой тепловой смерти, никакого Большого сжатия и, разумеется, никакого нового Большого взрыва. Вселенная превратится в ничто и канет в пустоту. Такова была правда, стоящая за сокращением размерности: уничтожение каждого измерения поглощает бесконечное количество материи и энергии, приводя к небытию.

Суета сует; всё суета.

Он вспомнил стихотворение, которое читал в колледже, когда-то очень давно:

Так кончится мир —

Не как взрыв, а как всхлип[11].

Ни до чего этого ему нет дела. Через несколько часов он уйдет в бессмысленность, которая переживет всё в мире, и вокруг не будет никого, кто бы всхлипнул по нему.

Зачем утруждаться стиранием пыли,

Когда само зеркало – ничто?[12]

Всю вторую половину дня Тяньмин копал могилу для АА и себя самого. Он был слишком стар для такой тяжелой работы и вскоре весь покрылся потом, появилась одышка. Пришлось много раз останавливаться для отдыха. Он подумывал, а не упасть ли попросту на месте, но мысль о том, чтобы умереть и не быть похороненным, претила его человеческим привычкам, несмотря на то, что этим он облегчил бы жизнь червям Голубой планеты.

Солнце закатилось за горизонт, и его пламя затухло. Наконец угас и последний свет дня. Время пришло.

Зажав в левой ладони срезанный локон волос 艾 АА, Тяньмин спустился в могилу и лег рядом с женой. Правой рукой он стал сгребать землю, наваленную по сторонам могилы, обратно в яму, засыпая нижнюю половину их тел. И, наконец, он взял в дрожащие руки старый ржавый кусок металла, который принес со своего старого ржавого корабля.

Тяньмин поднял глаза к небу, где из мрака ему подмигивало несколько холодных ярких звезд. Солнца среди них не было – оно погасло более трехсот лет назад. В молодости ему бы и во сне не приснилось, что Солнце умрет раньше него.

А еще по небу ползла мерцающая серебристая точка – корабль Чэн Синь и Гуань Ифаня. Все последние десятилетия Тяньмин часто видел, как он обращается вокруг планеты с характерной для этого черного домена пониженной скоростью света. Для обитателей корабля все эти годы продлятся несколько минут, а может, и вовсе несколько секунд.