Возрождение ковчегов - [9]

– Просто я за тебя волнуюсь, – выдавил из себя Аэро. – Вот и все.

Ищунья следила за ними зоркими глазами, однако рот держала на замке. Майра бочком протиснулась к выходу.

– Послушай, мы все равно погибнем, если не найдем выход. Ты ведь слышал, чего хочет Драккен, да? Ему нужен секрет Конца. Он собирается уничтожить все, что нам дорого.

Чувствуя себя совершенно беспомощным, Аэро попытался найти нужные слова, но не успел ничего сказать, как Майра протиснулась наружу, оставив его наедине с Ищуньей.

Профессор Дивинус – точнее, его проекция – сочувственно посмотрел на Аэро.

– Не принимай это на свой счет, сынок. На нее давит тяжкое бремя. Как и на всех нас. Ситуация с возвращением Четвертого ковчега… слишком неожиданная и выводит из равновесия, – добавил он, тревожно мерцая.

– Конечно, профессор, – согласился Аэро и поспешил к себе в комнату. Лицо горело румянцем, он стыдился, что дал волю эмоциям.

«Какое мне дело до того, что думает Майра? – упрекнул он себя, хотя ответ был ему ясен, как свет автоматических огней в его комнате. – Я ее люблю». Ему никогда не удавалось держать чувства под контролем. В его колонии эмоции презирали, превыше всего ценя логику и хладнокровие. Так почему же он такой чувствительный?

Ход мыслей прервал гудок дверного замка. Майра? Аэро позволил себе испытать надежду, но в комнату юркнула сгорбленная фигура. В зубах она несла дохлую крысу. Ищунья выплюнула добычу на пол и обнажила острые зубы в улыбке, которая больше походила на оскал. Шерсть возле рта и когтистые пальцы были в крови.

– Охота в тоннелях удалась? – вскинул брови Аэро.

– Крыслы бегут, но Ищунья ловит их в Темноте под Землей, – прорычала Ищунья, ткнув пальцем в маленькую тушку. – Ищунья сворачивает поганцам мелкие шеи.

Сказав это, она обошла добычу кругом, потом снова уселась на корточки и впилась в мертвое тельце зубами. Брызнула кровь, расползаясь по полу темными пятнами. Теперь, когда Маяки больше не связывали разумы носителей, Ищунья, похоже, снова возвращалась к своей дикой природе. Ее колония, Седьмой ковчег, утратила источник энергии и технику. Живя в кромешной тьме, обитатели ковчега деградировали, превратились в дикарей: в их обществе процветали силы, кормившиеся за счет хилов.

– Как нам быть с Драккеном и Четвертым ковчегом? – присаживаясь на край спросил Аэро, надеясь вовлечь Ищунью в беседу и обсудить стратегию.

– Драккен теперь Сильнейший из силов, – ответила та, отхватив еще кусочек мяса. – Мы – хилы… Ничего не поделаешь.

– Но должен же быть выход? – Аэро схватил с оставленного роботами подноса тюбик с пайком. Сорвал крышку и выдавил себе в рот клейкую массу.

– Бежать… – понизив голос, сказала Ищунья. – Можем бежать.

Аэро вздрогнул:

– Это же трусость!

– Выживание – не трусость, – прорычала Ищунья. – Зачем ждать смерти?

– Уйти не удастся: Ной запер лифт. Но даже если выберемся на поверхность, вход в Ковчег стережет боевой отряд со Второго. Они нас схватят и отправят на гауптвахту к нашим друзьям.

Ищунья хитро прищурилась:

– Ищунья нашла еще один выход в Светлый Край… Тайный ход… Ной даже не помнит о нем.

Аэро не удивился тому, что Ищунья наткнулась на очередную дверь. С тех самых пор, как они спустились сюда, она непрерывно рыскала темными переходами Первого ковчега.

– Куда побежишь? – спросил он. – Домой вернуться не сможешь. Благодаря твоему Маяку Драккен знает, где Седьмой ковчег. Там небезопасно.

– Не важно. Ищунья найдет другое место. Ищунья охотится… исследует… Ищунья умеет находить разное. – Она подкралась к нему и потерлась спиной о его ногу и промурлыкала: – Сил, ты пойдешь с Ищуньей?

Аэро покачал головой:

– Я своих не брошу.

– Своих? – прорычала Ищунья, бросив на него смущенный взгляд исподлобья. – Они не живые… Тот, что без запаха, тот, который просто голос. Ты не хочешь бросать только Майру.

Ищунья хотя и походила на животное, но обладала острым умом и чутьем. Они-то и позволяли ей, хилячке, так долго выживать.

Хотелось возразить: мол, это мой долг – оставаться в Первом ковчеге и служить до конца как носитель. А бегство – трусость, оно противоречит солдатским инстинктам и учению. Однако Аэро волновало другое, и они с Ищуньей оба это знали.

– Ладно, ладно, – признал он, чувствуя, как заливается румянцем. – Я не хочу бросать Майру.

Ищунья хмыкнула:

– Ты ей больше не нравишься. Она сидит у себя… дверь запирает. Брось ее. На что тебе эта хилячка?

Сердце у Аэро чуть не разорвалось, ведь в словах Ищуньи была доля правды: чего он так трясется из-за этой девчонки? Потом вспомнилось, как по ночам во сне Маяки связывали их разумы… Однако те ночи остались в прошлом, вместе с сиянием Маяков. Майра теперь казалась ему незнакомкой – и при том настроенной враждебно.

Хотелось упрятать эмоции назад, в темные глубины души, откуда они больше не покажутся, – как учили в Агогэ, на пороге которой, повинуясь долгу, Аэро в его пятый день рождения оставила мать. Но чувства уже вырвались на свободу, вихрем пронеслись по сердцу и разуму, и обуздать их оказалось невозможно. Аэро больше не был властен над ними: вместо того чтобы смиренно уйти, они исподволь напоминали о себе днем, проявляясь в полную силу во сне.