Возрождение к жизни - [14]

Он, конечно, мог отказаться. Но не отказался. И Джин не верила, не хотела верить, что он поступил так только из жалости к ней. Быть может, у него слабость к кратковременным интрижкам? Часто ли он путешествует один? Хорошо ли знает Оливия человека, за которого собирается выйти замуж?

Джин тяжело вздохнула. Склонности и слабости Дерека ее не касаются. Разве что она соберется рассказать Шарлотте и Алекосу о той ночи в отеле… Но нет, Джин понимала, что не должна этого делать. Как ни отвратительно поведение Дерека, она вынуждена молчать. Она не может выдать его, не выдав себя.

И, тем не менее, здесь, в гостинице, она оставаться не может. Нужно отыскать какой-нибудь предлог и уехать. Это ужасно, но она должна позвонить Мэб и попросить ее придумать что-нибудь. Совсем не обязательно говорить дочери правду. Достаточно сказать, что все пошло не так, как она задумала, и ей хочется вернуться домой.

Принятое решение причинило Джин почти физическую боль. Она предвкушала отдых в этом райском местечке, а теперь вот трусливо ищет способ удрать отсюда. Что бы она ни придумала, отъезд неизбежно поссорит ее с Шарлоттой, а кроме того, может случиться самое ужасное: Дерек решит покаяться Оливии в грехах…

Джин судорожно сглотнула. Нет, сказала она себе, он ни за что так не поступит. Он так же, как и я, не захочет причинить боль Галанакисам. То, что произошло, всего лишь ужасная случайность, результат нашего легкомыслия и чрезмерной дозы алкоголя. Неважно, что, когда Дерек занимался со мной любовью, он уже знал, кто я такая. Потом его наверняка терзала совесть – вот почему он утром сбежал, даже не попрощавшись.

Так ли это? Или я просто обманываю себя? Где была его совесть, когда он ночью вновь и вновь предавался ненасытной страсти? Что-то мало он думал об Оливии, когда осыпал меня жадными поцелуями, прижимаясь ко мне своим горячим сильным телом… О Господи! Джин бросило в дрожь. Что бы там ни было, а я никогда не забуду эту ночь.

Ну да что проку во всех этих раздумьях? По крайней мере, сегодня вечером я должна держаться так, словно всю жизнь мечтала отдохнуть на Тиносе. Никто ведь не поверит, что Мэб вдруг позвонила мне сразу после приезда и попросила вернуться. Разве что дома случилось нечто действительно страшное… а к такому предлогу я прибегать не хочу. Нет, пока мне придется вести себя так, словно ничего не случилось. И надеяться, что родители Дерека соскучились по нему не меньше, чем Оливия, – ведь тогда он точно не появится в гостинице Шарлотты сегодня вечером.

6

Джин отжала из волос соленую воду и набросила на плечи полотенце. Купание было восхитительным. Вода в это время прохладная, но солнце так и печет, и на пляже лучше не задерживаться. Джин загорала всего второй день и совсем не желала обгореть. Кое-кто из постояльцев гостиницы уже недооценил местное солнышко, и вид у них теперь был самый плачевный.

Завязав пояс длинного халата, она подхватила босоножки и босиком пошла по нагретому солнцем песку. Пара туристов, с которыми Джин познакомилась в гостинице, приветственно помахали ей рукой, и она, идя дальше, печально подумала, что при иных обстоятельствах радовалась бы своему везению. Здесь так славно, так уютно, и все легче становится тешить себя несбыточной иллюзией, что, может быть, вовсе и не придется бежать из этого земного рая.

Благодарение Богу, с Дереком со времени приезда Джин так и не виделась. Быть может, он стыдится того, что произошло между ними, и потому старается не попадаться ей на глаза? Даже приглашение на ужин на виллу «Левкадия» пока отложили, и это избавило Джин от необходимости подыскивать приличный предлог для отказа. Говорили, что матери Дерека якобы нездоровится, но Джин втайне гадала, уж не рассказал ли он родным какую-нибудь байку, чтобы объяснить, почему не хочет встречаться с гостьей Галанакисов.

Однако что же Дерек мог им сказать? Вряд ли он поведал отцу и матери о знакомстве с Джин, если не сказал об этом ни слова своей нареченной, ведь Оливия наверняка сообщила бы обо всем Шарлотте. Между тем, племянница относилась к Джин с необыкновенной сердечностью, словно искупая свою небрежность при встрече в аэропорту, и Джин просто не верилось, что она знает об их с Дереком знакомстве, пусть даже в самом невинном варианте.

– Уже уходите?

Джин как раз ступила на первую ступеньку каменной лестницы, которая вела наверх, к гостинице. Обернувшись, она увидела, что ее окликнул один из постояльцев. Имени его она не знала, но видела его сегодня утром в вестибюле – примерно ее ровесник, с поджарой атлетической фигурой, впечатление от которой портила наметившаяся лысина.

– Да, – уныло ответила Джин, указав на покрасневшие от солнца плечи. – Для меня, боюсь, сегодня слишком жарко.

– Для меня тоже. Я не смогу загореть дочерна, даже если буду жариться на солнце день напролет. Мы с вами друзья по несчастью – слишком бледная кожа, чтобы выдержать такое количество ультрафиолета.

Джин хотела сказать, что надеется все же загореть как следует, но передумала. Лысоватого атлета вряд ли это интересовало. Разговор он завел из вежливости – и, видимо, чтобы познакомиться.