Возрастная педагогика и психология - [38]

Освоение собственного тела, которое организовано многоуровнево и сложно, провоцирует как двигательную суперактивность (желание танцевать, кричать, бегать), так и двигательную вялость, неподвижность. Одной из задач подросткового возраста Г.С. Абрамова называет установление иерархических отношений между произвольными и непроизвольными двигательными реакциями (2, 492). Потому во все времена особое внимание уделялось физическому воспитанию молодых людей. Подросток, лишенный «мышечной радости», вынужденный сдерживать свои двигательные функции, зачастую проявляет различные виды нервных тиков. Специалисты подмечают тот факт, что у подростков из сельской местности тики практически отсутствуют, как и проявления физической неловкости в разговоре.

Юность. (С пятнадцати — восемнадцати до двадцати лет)

Все возрастные границы, указанные при характеристике того или иного периода становления человека, естественно, указаны лишь приблизительно. Возраст вступления в тот или иной период у каждого конкретного человека индивидуален. Особенно это относится к периоду юности. Верхнюю границу этого возраста мы обозначили, исходя из церковной практики, в которой возраст двадцать один год означает уже некую ступень зрелости.

Духовное развитие. Для быстро развивающихся детей в пятнадцать — шестнадцать, для других позже, наступает период сомнения в существующих нравственных ценностях. Это время — время перехода подростка в свою новую пору, пору юности. Подросток вдруг отвергает все и сомневается во всем, отвергает, чтобы сделать свой собственный уникальный выбор системы ценностной иерархии. Можно сказать, что главная задача этого возраста — выбор Божьего пути. И многие в этом возрасте, или чуть позже, такой выбор делают. И если юноша сам приходит к необходимости жить для Бога, то его духовная жизнь приобретает настоящую силу и глубину. Протоиерей Владимир Воробьев писал: «Потом наступит время, когда можно будет сказать: „Ну вот, ты теперь большой, ты вырос, давай поговорим серьезно…“ И складывается какая — то общая жизнь с духовником, личные отношения на серьезном уровне, которые для подростка становятся очень ценными».

Протоиерей Василий Зеньковский пишет о юности так (22, 121): «Это пора выбора пути жизни и составления планов, по преимуществу пора свободы и творческой независимости, пора грандиозных замыслов, ярких утопий, героических решений… Духовный мир не оттеснен „приспособлением“ к жизни, как во втором детстве, он свободен и полон того дыхания бесконечности, которое никогда не выступает… так пленительно, как именно в юности… Как часто именно в эту… пору в живом и горячем порыве отдает себя юность на всю жизнь на какой — либо подвиг и остается свободно верной всю жизнь свою ему… В юности достигает полноты субъективного и объективного своего созревания дар свободы».

Однако существует возможность и другого выбора: «Возможно даже, что юность в горении сердца и в чистом энтузиазме отдаст себя разрушению религии в мире…» (22, 123). Так же может быть сделан выбор жизни, направленной на потребление и на материальную выгоду и т. д.

Самым тяжелым для педагога в этот период является то, что он остается за порогом, когда его воспитанник делает решительный шаг. Этот решительный шаг воспитанник делает без него. В каком — то смысле педагога можно сравнить с «другом жениха» в древних восточных традициях. Такой друг должен был все подготовить к свадьбе, а потом остаться стеречь у порога в свадебный шатер, когда жених входил в свою радость. Этот образ присутствует и в Евангелии: Имеющий невесту есть жених, а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия — то радость моя исполнилась. Ему должно расти, а мне умаляться (Ин. 3, 29–30). Так говорит Иоанн Креститель о себе и о Господе нашем Иисусе Христе).

При этом многие педагоги, к сожалению, вынуждены добавить: «Хорошо, если в радость, а если в разрушение себя самого?» Увы, и такое возможно, но что — то изменить уже нельзя. Раньше нужно было стараться, чтобы в душе у воспитанника сложился образ Бога — Любви, а не только образ Бога — Судии, раньше нужно было стараться помочь полюбить все церковное, научить радости жить для других. Зеньковский пишет (там же): «Духовная слепота (лишь у избранных свыше людей устраняемая силой внутреннего свечения) не может быть устранена никаким „образованием“, вообще через интеллект, юность изнутри должна увидеть себя в Боге». Осуществление выбора таинственно в своей сути и происходит в самой глубине сущности человека. Об этом хорошо писал протоиерей Борис Ничипоров (21).

Чем же все — таки может помочь педагог? Только молитвой и любовью. Может помочь тем, что не отстранится от бунтующего воспитанника, будет, насколько ему позволено, принимать участие в жизни воспитуемого, будет просить, но не требовать помощи в делах милосердия, будет приглашать с собой в Церковь. И вполне может случиться, что почувствованное еще в подростковом возрасте братство людей воспитанник осознает как единственно возможное единение в Боге. «На фоне того, что раскрывается нам в тайне Церкви, как тайне благодатного единосущия, всякое обособление, существенно связанное с выявлением личности, как таковой, является грехом….Оцерковление личности — это и есть ее спасение и это и есть основная педагогическая проблема. В Церкви постепенно, через процесс внутренней жизни и через благодатное срастание с Церковью в Таинствах, в молитве мы начинаем понемногу опытно опознавать единоначальное единосущие, которое лишь в Церкви и может быть реализовано», — писал Василий Зеньковский (там же).