Возраст гнева - [36]

— Я не возражаю. Мне тоже иногда кушать хоцца, — сказал я, проявляя почти советскую скромность, которая в прежние времена не позволяла человеку вести разговоры о повышении зарплаты.

— Будете отсюда выходить, подойдите к дежурному. У него есть фотоаппарат, он вас сфотографирует на временный пропуск.

— А зачем дежурному фотоаппарат? — не понял я.

— Задержанных преступников снимать.

— Спасибо. Утешили, — кивнул я. — Остается только надеяться, что дежурный по ошибке не занесет меня вместе с фотографией в картотеку МВД. А мне кажется, что он очень постарается это сделать…

— Тогда я исправлю ошибку своими силами, — пообещала капитан Саня серьезно и снова посмотрела на часы. В этот момент в дверь постучали. — Войдите…

В кабинет осторожно, почти робко, словно боясь снести ненароком косяки, въехала женщина-бульдозер, средних лет с такими выдающимися телесами, что объять ее могло только целое армейское отделение, если бы одновременно взялось за руки. Женщина предъявила нам небольшой листок бумаги, как я понял, повестку.

— Вот, вызывали… — голос ее был высокий и тонкий.

— Сарафутдинова Аглинур Раджиховна? — строго спросила капитан Радимова.

— Да.

— Проходите.

Аглинур Раджиховна вошла, тяжело дыша — ей слишком тяжело дался подъем по лестнице, — и остановилась перед столом неподалеку от моего кресла. Из опасения, что эта масса вздумает сесть мне на колени, я поторопился задать первый вопрос. Капитан Саня едва успела приготовить бланк протокола допроса и взять ручку.

— Как давно вы развелись с Равилем Эмильевичем?

— Уже около полугода, — невнятно пропищала женщина. Странно было слышать, как такой крупный человек издает подобные звуки. Принято считать, что у «бульдозера» должен быть грубый и даже раскатистый голос.

— А причина развода?

Ответ прозвучал еще более неразборчиво.

— Он меня постоянно попрекал, что я очень толстая. Вот я и нашла себе человека, которому моя фигура нравится. И ушла к нему…

При всем моем богатом воображении мне трудно было представить человека с настолько извращенным вкусом, чтобы ему понравилась такая «фигура». Я замолчал, давая возможность капитану уголовного розыска возможность самостоятельно продолжать допрос. Все заготовленные мною вопросы Аглинур Раджиховна буквально раздавила во мне в прямом и переносном смысле.

Тем не менее я предложил ей, демонстрируя врожденную вежливость:

— Вы не стесняйтесь. Возьмите два стула и садитесь.

К моему удивлению, она действительно взяла два стула, на которых, кстати сказать, едва поместилась. Мне было жалко не столько женщину, сколько эти несчастные стулья. Конечно, как вежливый человек, я должен был предложить ей третий стул, но для этого мне нужно было встать, а я опасался потерять свое кресло. Гостья могла воспользоваться моментом и перебраться в него. А кресло только внешне выглядело крепким. В действительности я чувствовал, что настоящей прочности в нем немного. Я человек нетяжелый — не больше семидесяти пяти килограммов, но и меня оно едва выдерживало, все время пошатывалось.

Капитан Саня из-за стола не могла видеть, как неудобно сидеть посетителю, к тому же она едва сдерживала в себе смешок, слушая наш разговор с Сарафутдиновой.

Пришлось мне все же проявить щедрость:

— Если вам неудобно, возьмите еще пару стульев. Или, если надо, три. Вроде никто больше прийти не собирался.

И опять женщина удивила меня своим послушанием. Встала, взяла от стены три оставшихся стула и выстроила их в ряд. Только теперь ей хватило места.

* * *

Дальше допрос вела капитан Саня. Задавала вопросы, записывала ответы. Вопросы в основном касались пропавших из квартиры убитого вещей и его машины. ГИБДД по запросу уголовного розыска проверила все платные стоянки в близлежащих районах, но внедорожник «Тойота Ленд Крузер 200» так и не обнаружился. На вопрос Радимовой, мог ли Равиль Эмильевич поставить машину в гараж к кому-то из своих знакомых, вразумительного ответа не последовало. Мог поставить, а мог и не поставить. Знакомых у него половина города. Но услугами чужих гаражей он раньше никогда не пользовался. В принципе, ничего нового Аглинур Раджиховна нам не сообщила. Александра Валерьевна прочитала ей протокол допроса и попросила подписать. Сарафутдинова подписала.

— А вы вообще человек верующий? — спросил я не для протокола.

— Конечно.

— И в мечеть ходите?

— Обязательно.

— А ваш новый муж?

— И он тоже.

— В салафитскую?

— Да. А откуда вы знаете?

— Я знаю, что Равиль Эмильевич в эту мечеть ходил. Других мечетей я просто не знаю. Что-нибудь об Абди Акберовиче Гаджиеве сказать можете? Что он за человек?

— Он не просто человек, он — имам… — это прозвучало с такой обидой в голосе, словно я ей, мусульманке, предложил бутерброд с салом.

— А разве имам — инопланетянин? — спросила капитан Саня, поддерживая меня.

— Просто имам всегда выше других людей. Не ростом, конечно, а духом.

— Не буду спорить, поскольку я с ним лично еще не знаком, — миролюбиво сказал я. — Но вам поверю. У меня нет причины сомневаться в ваших словах.

— Не буду вас больше задерживать, — завершила допрос Александра Валерьевна.

Аглинур Раджиховна встала, отчего ряд стульев колыхнулся, но, слава богу, не обрушился на пол, шагнула к двери.