Возраст гнева - [21]

— Где? — коротко спросил я.

— Кто? — не понял Петя.

— Очередь где? Посмотреть на нее хочу. И не только ради удовлетворения собственного тщеславия. Я же как собака. У меня условный рефлекс развит. Когда меня хвалят, я лучше работаю. Армия приучила. Там за хорошую работу награды и другие поощрения полагаются. Вот условный рефлекс и вырабатывается.

Генеральный директор позволил себе хмуро улыбнуться.

— Это я вам цену набивал. Если они пожелают нас нанять, то пусть делают это официально через агентство. А то я их «контору» знаю. На патриотизм будут давить, чтобы бесплатно на них работали. А сами они есть не хотят и жен с детьми ничем, кроме патриотизма, не кормят.

— Мы уже беседовали и с подполковником Лихачевым, и с полковником Свекольниковым из головного ФСБ, и по вопросу сотрудничества я их отправил к тебе. Пусть оплачивают, тогда будет работа.

— Это правильно. Я почему еще просил срочно зайти… Чтобы вы в курсе были, что на вас куча дел висит. Дел уже оплаченных, и вы никак не можете эти дела забросить из-за бесплатной работы. Чтобы они там в своей «конторе» не наглели. Ваш труд по текущему делу городское управление внутренних дел оплачивает. Просят помочь уголовному розыску.

— Чем я с утра и занимаюсь. А что касается бесплатного привлечения меня… Договорились, я не позволю себе на шею сесть, — пообещал я Новикову. Я решил все же поставить его в известность о нападении. Чтобы не думал, что я напрасно зарплату получаю. — А меня вчера вечером убить пытались. Прямо домой пришли. Один дагестанец и два таджика. С ножом и с двумя заточками. Пришлось их в полицию сдать.

— Не убежали?

— Лежачие обычно плохо бегают. Особенно с закрытыми глазами.

Новикову объяснять, как противники стали лежачими, не надо. Он хорошо помнит, как я его самого «положил» ударом протезного колена в лоб.

— Что за люди?

Перед Новиковым изворачиваться не стоило. Он сам активно участвовал в операции по ликвидации банды Расинского и хорошо себя там показал, хотя именно тогда я по недоразумению и сломал ему челюсть.

— Подозреваю, что это «посылка» от Расинского. Капитан Радимова думает так же.

— К получению таких «посылок» следует быть всегда готовым, — оценил ситуацию генеральный директор. — Бандитам и ворам всех мастей и уровней почему-то особенно обидно, когда их ловит частный детектив. Менты — другое дело. Ментам обычно мстят, если те сажают несправедливо, а частникам — после того, как они просто разберутся с делом. Бандиты отвечают на любую активность и требуют к себе повышенного уважения…

* * *

Капитан Саня позвонила мне, когда я подходил к дверям своего кабинета.

— Тим Сергеевич, вам не кажется, что следователи ФСБ кое-что упустили из виду?

— Конечно. Мне кажется, что они упустили из виду главное. Что я — хоть и отставной, но все же военный разведчик. И тешу себя надеждой, что достаточно опытный разведчик. Как раньше был опытным командиром роты. Я обучен сам добывать сведения и факты и не имею склонности верить на слово людям, которым не доверяю.

— Это само собой. Но они еще кое о чем забыли.

Капитан уголовного розыска хотела меня заинтриговать.

— О чем?

— В нашем с ними разговоре не было сказано ни слова о вещдоках. А они в деле фигурируют. И результаты экспертизы все еще пересылают нам, а не в ФСБ.

— Вещдоки — это… — я вообще-то помнил, какие вещественные доказательства присутствовали в деле, но просил Радимову напомнить.

— Я говорю про нож и две заточки.

— И что показала экспертиза?

— Главный объект исследования, конечно, нож. Был он в руках, как вы помните, у Гаджиева, о чем говорят и отпечатки пальцев на рукоятке. Но нож этот, как вы помните, не простой…

Я, конечно, помнил, хотя и не был слишком большим знатоком «национального» холодного оружия. Но такие ножи знал. Служил когда-то со мной офицер, таджик по национальности. И имел такой же по форме нож — узкая костяная рукоятка с орнаментальной насечкой, без гарды, широкое лезвие из мягкой, хорошо поддающейся заточке стали. У Гаджиева был точно такой же.

— Да, я помню. Это таджикский национальный нож. И помню, что два спутника Гаджиева по национальности таджики. Вы хотите сказать, что нож принадлежал одному из них?

— Нет, Тим Сергеевич, этого я не хочу сказать. И экспертиза этого не говорит. Их отпечатков пальцев на ноже не нашли. Кстати, эксперт определил этот нож как узбекский. Орнамент там узбекский, причем принадлежащий конкретно только одному из районов Узбекистана. И при этом эксперт сообщил категорично, что на этом ноже нет следов человеческой крови. Нож не имеет канавки для ее стока. Но он так устроен, что микрочастицы крови обязательно скопились бы в щели между костяной рукояткой и лезвием. Там действительно обнаружены остатки крови, но кровь эта принадлежит животному, а не человеку.

— Наверное, барану. Недавно у мусульман был праздник — Ураза-Байрам. В этот день мусульмане режут баранов. Тем не менее я рад, что там не нашли следов моей крови.

— Этому я тоже рада. Но там не нашли и следов крови майора Сарафутдинова. Зато на лезвии нашли старый отпечаток пальца. Не очень качественный, но все же пригодный для дактилоскопической идентификации. Эксперт по оружию сразу передал отпечаток дактилоскописту. И… Я вас приятно удивлю своим сообщением. Там был отпечаток пальца Валерия Павловича Расинского… А Расинский давным-давно, еще при советской власти, один из своих сроков отбывал в Узбекистане, в «зоне» рядом с городом Навои. Видимо, оттуда и узбекский нож. Как он попал от Расинского к Гаджиеву, нам еще предстоит узнать. Но мы можем открывать против Расинского еще одно уголовное дело. Чтобы он уже никогда не вышел из-за колючей проволоки. Заказ на убийство — это серьезная статья. По совокупности с предыдущим сроком это может тянуть на пожизненное.