Возраст дожития - [66]

– Конечно, а когда можно будет прийти?

– Да хоть завтра, с утра и приходи, у нас там заключенных не очень хорошо кормят, ей с непривычки голодно будет.

Тяжело вздохнув, женщина молча накинула теплую кофту, взяла пакет, который лежал возле стола, и направилась к выходу. Вся ее фигура выражала такую безысходность, что Саша остановился, и проговорил: – Черт с тобой, оставайся дома, но если я узнаю, что ты еще раз нарушила закон, пеняй на себя. Второй раз не пожалею. Ясно тебе?

– Спасибо, ты прости меня, я правда больше не буду. Как-то несерьезно я ко всему этому отнеслась.

– Ладно, чего уж там, осознала, и хорошо. Пойдем мы.

Выйдя на темную улицу, они медленно побрели вдоль заборов. Первым нарушил молчание Стас: – Я ведь узнал второй голос, когда на кухне были, это был не женский голос, это Юсуф говорил.

– Юсуф? Странно, ты ведь был уверен, говорили мужчина и женщина, а теперь утверждаешь, что второй голос тоже мужчине принадлежал. Точно он говорил, ничего не путаешь?

– Похоже, что он, конечно я могу и ошибаться, но уж очень похож. У него ведь голос не грубый, такой, как сейчас подростки говорят, унисекс. Ты когда с ним разговаривал, я прямо обомлел.

– Сможешь вспомнить весь разговор еще раз?

– Попробую, только давай не сейчас, я что-то очень устал, домой пойду, надо хоть один день выспаться. Завтра, обещаю, весь разговор припомню и даже напишу тебе. Жаль, тогда не сообразил включить диктофон, не пришлось бы мучиться.

Вдалеке показался какой-то нескладный мужской силуэт. Саша сразу узнал брата и, забыв попрощаться с приятелем, бросился ему навстречу.

– Ты домой, Егор, пойдем вместе?

– Что, боишься, я опять к магазину сверну?

– Боюсь! – честно признался Саша. – Знаешь, я так рад сейчас, что у меня опять есть брат, что даже от мысли тебя вновь потерять, становится страшно. Тебя ведь все эти годы будто и не было с нами. Ты иногда присутствовал, но это было как не по-настоящему, даже не знаю, как тебе объяснить, ты и был и не был. Физически ты присутствовал, но в то же время тебя рядом не было.

– Сам знаю, что теперь говорить, козел он и есть козел, это я про себя сейчас. Меня, по-хорошему, надо было упечь куда-нибудь на лесоповал, как раньше делали, может, тогда я бы не стал таким отребьем. Просто раньше мозги на место бы встали. У меня же руки приделаны как надо, да и голова соображает. Столько лет жизни коту под хвост выкинул! Сань, давай договоримся, если я опять слечу с катушек, вы с матерью просто выгоните меня из дома.

– А ты не слетай, мать не сможет тебя выгнать, она любит нас обоих, ты про это не забывай, вот и держись, мужик ты или так себе, дерьмо собачье? Хватит нам с тобой базарить, пойдем домой. Я хоть и заходил сегодня к ним, но не посмотрел, что нового, расскажи лучше, что вы там, у Ямпольского, делаете.

Егор начал рассказывать, все больше увлекаясь, неожиданно он остановился, дернул брата за рукав и показал на свой дом: – Смотри, если я и наш дом постараюсь привести в порядок, ну там подлатаю, где надо, а потом мебель новую сделаю? Ты как на это смотришь?

– Не задавай дурацких вопросов, конечно, я буду рад, и мать тоже спасибо скажет.

– Да, не хотел говорить, но не удержусь, Ямпольский пообещал насчет работы для меня узнать, у них возле института какая-то реставрационная мастерская сидит, там вроде столяр нужен. Уж не знаю, подойду ли, но попробую, вдруг повезет.

Разговаривая, братья вошли в дом и дружно поздоровались с матерью. Егор отправился мыть руки, а Саша подсел к ней и положил голову на плечо.

– Что с тобой? Ты будто сказать что-то хочешь и не решаешься, с Егором неладно?

– Не волнуйся, с ним все в порядке, я просто не понимаю, что мне делать, как искать убийцу Сереги. Боюсь к кому-то обращаться из своих, я узнал, что не все «свои» таковыми являются, вот и переживаю.

– Не переживай, сынок, все люди, и плохие и хорошие, все. К плохим надо просто один подход иметь, а к хорошим – другой.

– Да я теперь не знаю, кто плох, а кто хорош. Я был уверен в одном человеке, а он оказался… короче, трудно стало разбираться мне в других, чего-то я не догоняю в этой жизни.

– Ты поменьше копайся в себе и больше наблюдай за другими. Вот представь себе, две довольно близкие подруги, обе учатся в школе. У одной частые головные боли, и если она говорит в школе, что не сделала какой-то предмет потому, что у нее сильно болела голова, вторая начинает открыто хихикать. От чего это, от глупости или от подлости?

– Не знаю, скорее от зависти, если та, над которой она хихикает, внешне более привлекательна.

– Может, ты и прав, я тебе привела пример из жизни. Кто из них плохой?

– Ну, в данном случае та, что подставляла подругу.

– На тот конкретный момент, да, а по жизни она оказалась довольно приличным человеком. Так и во всем и со всеми, люди, даже хорошие, не всегда совершают праведные поступки, бывает наоборот.

– Ты хочешь меня убедить в чем? В том, что никого нельзя судить?

– Судить за нарушение закона надо всегда, а вот осуждать, не всегда. Нет белого и черного, все имеет свои оттенки.

– Ну ты у нас просто какая-то мать Тереза, вот скажи мне, если человек выращивает коноплю, перепродает ее наркоторговцам, это что, его тоже надо понять, и не осуждать?