Возраст дожития - [57]

– Что, надоело гулять на воле? – усмехнулся следователь. – Не очень долго же ты наслаждался вольной жизнью. А скажи-ка ты мне, чем тебе мужик этот не угодил?

– Я не ему мстил, мне на него нас…ть, но Верка должна ответить за то, что сделала. Пусть помучается, а то вишь какая, новую жизнь начала.

– Это кто же такая, Верка?

– Ее прежде Веркой звали, жена это моя бывшая, думала, я не узнаю ее, типа не найду сразу и брошу поиски.

– И что же она такое сделала?

– Как что, посадила меня. Только мне повезло, братаны помогли, подсказали, с чего начинать ее искать, ну и нашел я. Сперва мать ее, а уж потом Верку. Я даже больницу, где она морду кроила, нашел. А туда старуха одна ходила, через эту старуху я вышел на саму Верку.

– Хочешь сказать, посадила жена тебя ни за что, ты был золотым парнем, а она взяла и наврала. И тебя, несчастного, посадили?

– А за что, ну дал я ей пару раз в нос, и что? У нас в народе не зря говорят: «Бьет – значит, любит». Вы, кстати, проверьте, как она умудрилась паспорт на другое имя сделать. Школу, где работала, бросила, в другую устроилась и район, где жили они с мамашей, поменяла.

– Ты хочешь сказать, что, если один школьник регулярно избивает другого, это потому, что очень его любит?

– Вы не путайте, то мальчишки дерутся, а тут семья. Муж должен быть главным в семье, его надо слушаться.

– А если муж пьет, не работает, да еще и дерется, тогда как?

– Все равно он главный! – Мужик даже голос повысил и хотел было кулаком по столу ударить, но вовремя одумался, вспомнив, где находится.

– Ясно с тобой все, ничего-то ты не понял, хоть и отсидел. Вернемся к нашим баранам. Давай рассказывай, где оружие взял, куда потом дел, все рассказывай.

Поупиравшись немного, нещадно привирая, Владимир Копылов начал рассказывать. Ничего нового следователь не услышал, но когда подследственный проговорился, какого числа он нашел пистолет, следователь напрягся.

– Так, ты нашел пистолет, несколько дней он был у тебя, потом выстрелил в мужа своей бывшей жены, а куда ты после его дел?

– Так выбросил сразу, на кой он мне сдался?

По поспешности, с которой прозвучал ответ, Вадим Алексеевич, так звали следователя, сделал вывод: врет и, скорее всего, не только в Бориса он стрелял.

– Ты зачем в мужиков двух стрелял? – бросил Вадим Алексеевич пробный вопрос.

– Не, не стрелял я ни в кого. – На лице у подследственного было написано удивление и возмущение. Но вот только веры это не вызвало, и актер он был никудышный, и особым умом не блистал, да и глазки весьма красноречиво забегали.

– Ты же сам проговорился, что нашел пистолет за несколько дней до этого.

– Это я число спутал, позднее я его нашел, вот аккурат в тот день и нашел.

– Врешь, тебе еще надо было выяснить, где Бориса искать, а ты его буквально в дороге ранил, прямо на мотоцикле. Как же тебе удалось его так быстро найти?

– Что, только ранил? Он жив, вот и хорошо, я потом пожалел о том поступке, переживал даже.

Они долго разговаривали, но в тот день следователю так и не удалось заставить подозреваемого признаться в заказных убийствах. Тот стоял на своем: число, когда нашел оружие, назвал по ошибке, стрелял только в Бориса и сразу пистолет выбросил. Куда, не помнит, был не в себе. Кстати, и где он нашел пистолет, в тот день он так и «не вспомнил».

Завидово.

Стас приехал к Ямпольским и сразу начал рассказывать о том, что узнал от Елизаветы Сергеевны.

– Ты хочешь сказать, в Бориса стреляла не тетя Клава? Это очень хорошо, так, глядишь, найдется и настоящий преступник, и ее отпустят.

– Все равно, у нас тут убили трех человек, не бывший же муж Ксении их убил.

– Конечно, только Саша говорил, не может он совместить в голове тетю Клаву и убийства. Не тот она человек, чтобы так легко с людьми расправляться.

– Знаете, Олег Петрович, человек под действием сильных эмоций на совершенно неожиданные поступки способен, даже если в другое время он и не производит впечатления «взрывного». Никто не может сказать: я буду делать то-то и то-то в критической ситуации и никогда не поступлю иначе. Мы сами себя знаем плохо, а уж о других судить и подавно нельзя.

– Так то в критической ситуации, а у Клавдии Степановны два года, даже больше прошло. Хочешь сказать, все это время она планы мести строила?

– Не знаю, что там она «строила», может, в ее жизни какое-то происшествие случилось, никто не заметил, а для нее это было толчком к совершению преступления.

– Все, Стас, мы можем гадать долго, только толку от этого никакого. Время еще не позднее, пойду пока поработаю, ты со мной или думать будешь?

– С вами, и думать буду.

Юрий Степанович был в растерянности: с одной стороны, беда большая с сестрой, племянница, опять же, дома, а внучка от нее шарахается и его не отпускает, за руку держится. А с другой стороны, он никогда не был так счастлив, как сейчас. Дина его любит, он в этом был уверен, пусть они не молоды, но пока живы, пока еще не умерло все внутри, почему бы им не быть вместе? И плевать на осуждающие взгляды, которыми их будут провожать деревенские. Что они знают о жизни такое, чего не знал бы он? Мужчина прошел через разные «горячие точки», видел смерть и предательство, неужели хоть в старости не может быть счастлив, не может жить нормальной жизнью обычного человека. Когда Дина приедет в следующий раз, он поговорит с ней об этом, и если она только захочет, они будут жить вместе. Ну, а если не захочет, то он готов просто встречаться, где угодно, в городе, или тут, в деревне.