Вознесение - [106]

Гроза начинается с перестука капель на ветровом стекле и с ледяного порыва, насыщенного зловещим органическим смрадом — набросившиеся на протеины энзимы, рыбьи потроха, водоросли, ил, морская трава. Из-за горизонта надвигаются свинцовые тучи. Море подернулось нервной зыбью; вдали небо вспарывает бело-желтая молния, очертив контуры радиовышек, телеграфных столбов и призрачные скелеты деревьев. Через несколько секунд раздается раскатистый грохот. Мы где-то на севере Феликстоу, в спальном районе, вдоль улиц которого растут стриженые платаны — будто кулаки артритика. До Лондона еще километров сто с лишним. Дождевые капли щелкают в ветровое стекло, стекают по сторонам. Открыв окно, Бетани высовывает голову, вдыхает густую вонь, которая тут же забирается в машину, будто живое существо.

— Я чую электричество! — кричит она, задрав голову к небу. — Эй! Поддай-ка жару!

— Закрой окно! — рычит Фрейзер Мелвиль.

Не обращая на него внимания, Бетани начинает раскачиваться, громко мыча с открытым ртом — будто младенец, решивший проверить свой голос на пригодность к будущим ссорам: эксперимент по производству шума.

Гроза ее возбуждает, — говорю я, вспомнив Оксмит. — Давай припаркуемся и попробуем ее успокоить.

Смрад почти осязаем. Я чувствую его мерзкий вкус. Обернувшись, вижу в глазах Бетани мрачный огонь, как будто она смотрит видимое ей одной экстремальное шоу. В следующий миг она снова высовывается в окно и кричит в пелену дождя:

— И сделается шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра! И сделается электричество! И вознесены будут праведники в сретение Господу на воздухе!

— Эй, Бетани! Закрой окно! Некоторые, между прочим, пытаются тут машину вести! — взрывается физик.

Струйка пота ползет по его щеке, стекает под воротник рубашки. Оборачиваюсь. Наша подопечная сражается с защелкой ремня безопасности.

— На обочину, быстро! Бетани, не волнуйся. Все будет в порядке.

Может быть. Но только не для нее. Выдернув ремень, она распахивает дверцу и с победным воплем вываливается наружу.

Фрейзер Мелвиль выворачивает руль; машина летит к тротуару и, взобравшись одним боком на бордюр, застывает. Наверное, я кричала, потому что мой рот широко разинут. В открытую заднюю дверцу хлещет дождь, по сиденью растекаются темные пятна. Из шарахающихся от нас машин несутся яростные гудки. Никаких признаков Бетани. И тут, в боковом зеркале, я вижу силуэт, и что-то стискивает мне горло. Раскинув руки, она лежит на тротуаре позади нас и не шевелится.

Четко, с анатомической ясностью я вижу ее сломанный хребет. Вижу треснувший позвонок. В грудном отделе. Третий. Может, четвертый. Мой давний кошмар стремительно обретает плоть. Сердце захлебывается кровью.

В следующий миг Бетани как ни в чем не бывало вскакивает на ноги и проносится мимо нас. Фигурка в развевающейся черной футболке перебегает улицу и, повернув налево, исчезает в каком-то переулке. В первые секунды я ничего не соображаю от облегчения. Потом тупо раздумываю: позвонил кто-нибудь в полицию или нет? И если нет — наверное, в данных обстоятельствах это и к лучшему? Прямо перед нами небо расчерчивает раздвоенная молния, и тут же, без всякой паузы, раздается оглушительный грохот. Мы в самом центре грозы.

— Я за ней, — бормочет Фрейзер Мелвиль перед тем, как распахнуть дверцу навстречу новому шквалу гудков. Секунда, и его уже нет. Кричу ему вслед, но физик растворился в грозовой мгле.

В распахнутую заднюю дверцу по-прежнему хлещет дождь. Сиденье залито водой. Дотянувшись до приборной доски, включаю аварийную сигнализацию. Какой-то парень, обругав меня на урду, поддает газу и уносится прочь. Кресло мне не достать, а без него я беспомощна, даже заднюю дверцу закрыть не могу. Влажный воздух клубится, как зловонное варево. В левом окне виднеется почти неразличимая черная фигурка. Сзади бежит физик. Они успели свернуть на другую улицу — ряды платанов по обе стороны, троица шлепающих по лужам малышей. Под навесом у одного из домов чинит машину светловолосый мужчина — наверное, отец ребятишек. Выпрямившись, блондин смотрит на летящего на всех парах бритоголового подростка в готическом прикиде, за которым с дикими воплями мчится высокий дядька в промокшей насквозь рубашке.

И вдруг я вижу цель, к которой стремится Бетани. В этом есть своя жуткая логика.

Дорога упирается в пустырь, в центре которого торчит высоковольтная вышка высотой с восьмиэтажное здание.

Опускаю стекло и жму на клаксон до тех пор, пока блондин не оборачивается. На вид ему лет тридцать. Над воротом испачканной маслом футболки видны волоски на груди.

Пожалуйста, подойдите! Мне нужна ваша помощь! — зову я, пытаясь перекричать вой ветра. Он сердито ко сится сначала на меня, потом на бегунов, которые уже на полпути к башне, и окликает детей на каком-то — похоже, славянском — языке. Они пропускают его слова мимо ушей. Он повторяет, уже строже, и малыши бегут в дом. Очередная вспышка рассекает небо пополам. Жестами пытаюсь объяснить, что не могу ходить, и улыбаюсь с отчаянием загнанного в угол животного. Наконец он, пригнувшись, нехотя ныряет в дождь и подбегает к машине. Новый раскат грома распадается на серию отдельных ударов — будто кто-то швыряет в стену посуду.