Вознесение черной орхидеи - [151]

Почти классическая картина заставила меня улыбнуться. Слабый полумрак люминесцентного скрытого освещения незаметен на фоне десятка горящих высоких белых свечей по периметру комнаты. Потрясающий мужчина в неизменном строгом костюме в кресле, разве что бокал коньяка заменил стакан воды – о его правилах относительно алкоголя перед сессиями я не забыла. Я грациозно поклонилась, представив, как трогательно и соблазнительно это будет выглядеть со стороны, и даже не смутилась от холодного спокойствия его изумительного тембра.

- Подойди. Что на тебе?

- Lise Charmel, - бездумно выпалила я, послушно остановившись в паре шагов от кресла. Мне показалось, или я уловила раздраженно-усталый вздох? Его рука потянулась к белому поясу и резковато дернула, развязывая белоснежный бант.

- Я спросил, что на тебе! – царапающий металл подчиняющей интонации пролетел острозаточенным кинжалом в паре миллиметров от дезориентированной Юли Беспаловой, которая, кажется, потеряла дар речи.

- Я не желаю видеть на тебе никакой одежды, саба! Избавься от нее. Сейчас же!

Жар незаслуженной обиды-недоумения гасит мою дрожащую улыбку, царапнув горло тисками слабого недовольства без права что-либо изменить. Сессия негласно началась, как только я переступила порог этой комнаты, и, сама того не подозревая, я совершила ошибку в самом ее начале. Распускаю пояс дрожащими руками и непроизвольно, в немой надежде, бросаю на Алекса умоляющий взгляд. Наши отношения еще на начальном этапе, неужели я не заслужила каких-либо поблажек… Хотя бы его рук на кружевах пеньюара, которые медленно или же резко, рывком стянут его вниз? Разве раздевать партнершу не часть самой захватывающей и эротичной прелюдии?

Я едва не всхлипываю, зафиксировав непримиримый прищур его потемневших глаз. Мне хочется отступить в тень, слиться со стенами, раствориться в романтическом полумраке плацдарма моего унижения, потому как сейчас не имеет смысла ждать помощи или сочувствия от непреклонного хозяина. Понимание? О да, это можно увидеть даже за непроницаемой маской хладнокровного доминанта, но сегодня никто не будет меня жалеть в таких вот основных требованиях. Медленно стягиваю с плеч черное кружевное великолепие, и все-таки дергаюсь всем телом, хотя Александр не повысил голоса ни на йоту.

- Я не собираюсь ждать до рассвета! На колени!

Не оправдавшее надежды оружие соблазна оседает облаком тьмы у моих ног, я инстинктивно пытаюсь прикрыть грудь руками, но его взгляд останавливает меня от этого шага сверкающим лезвием безжалостного давления. Колени легко продавливают мягкую поверхность широкой диванной подушки, а я сильно напугана и дезориентирована, чтобы отметить, впервые в жизни, отсутствие тянущей боли в суставах. Взгляд поднимать не рискую, я боюсь того, что могу увидеть в его глазах. В столь уязвимом раздрае меня можно убить малейшим ментальным посылом.

- Колени шире! Хватит зажиматься!

Режущие пощечины сухих бескомпромиссных приказов хлещут наотмашь ранимое сознание, пока тело, повинуясь ауре чужой властной харизмы, реагирует немедленным исполнением. Уязвимая открытость пугает и согревает одновременно, но я не могу ее распробовать под привкусом настоящего будоражащего страха.

- Теперь поговорим, - я не поднимаю глаз, но чувствую, что он удовлетворенно кивает. – У меня существует несколько правил, обязательных к исполнению. Первое, которое не подлежит обсуждению. Каждый раз, когда ты оказываешься на моей территории, - он замолкает, а мои плечи рефлекторно содрогаются от психологически просчитанной паузы, - раздеваешься до последней нитки. Встречаешь меня голая. Я не хочу больше видеть никаких препятствий в виде одежды, которые отнимают у нас время.

Мне понадобилось куда больше времени, чем осознать сталь выбивающих слов, пропустить их через каждую клетку натянутой нервной системы, залиться краской смущения и натурального отчаяния, которое совсем не аукнулось последующей сладкой дрожью.

- Правило второе. Запомни эту позу, она основная. Я готов дать тебе поблажку, пока твои колени не придут в норму. Если это вызывает сильный дискомфорт, ты мне говоришь и не играешь в великомученицу. Это понятно?

Я все еще придавлена правилом номер один. Незаметно, как мне кажется, качаю головой в немом протесте. Я не хочу, что за на фиг? Все это у меня уже было, я только начала верить, что закончилось, как страшный сон! Он не замечает моего состояния, продолжая припечатывать штампом не подлежащих обжалованию приказов.

- Мне понравилось, как из твоих губ звучит обращение «Хозяин». Как будто вся твоя воля передается мне в одном прочувствованном обращении. Я хочу слышать его постоянно. И учитывая, при каких обстоятельствах ты его так чувственно произнесла, - снова бьющая по ошарашенному сознанию пауза, – я требую, чтобы ты всегда получала мое разрешение на право испытать оргазм, я буду реагировать на него исключительно по своему усмотрению. Кроме того, ты будешь меня благодарить за это сразу по завершении!

Это был контрольный, думаю я, не сумев удержать нервного смешка, но, к счастью, подобная вольность остается без внимания. Захлестывающая боль неприятия и унижения придавливает плечи еще ниже к полу, трансформируясь в одну простую как мир формулу: «Я не смогу!». Это слишком для меня. И кажется, я предельно близка к стоп-слову.