Вознесение черной орхидеи - [106]

Второй поцелуй был таким долгожданным, как бы я этого ни отрицала! Мне уже сейчас хотелось переложить ответственность за него на его сильные плечи. Во многом моему настроению, состоянию свободного парения способствовал третий сеанс у Ирины, на котором она со сноровкой матерого спецназовца отстрелила чувство вины и самокопания. Я допивала белый чай и с удивлением прислушивалась к себе. Говоришь, нижняя сущность? Она назвала это более заумным термином, но я его в который раз не запомнила. Нижняя так нижняя. Попытки заставить себя насильно фантазировать о роли госпожи вызывали оскомину на зубной эмали и желание скривиться. Осознание своих истинных желаний – наоборот, теорию мини-взрыва кипящих огненных разрядов. Сабмиссивная маза до кончиков идеально прокрашенных ногтей? Пусть! Это стало источником жизненных сил, зачем отрицать? Осталось слететь еще нескольким блокам, Ира Милошина знала свое дело. Но, как сама любила повторять, быстро не будет.

«Мир огромный открывает двери. Чистый. Добрый… Я ему не верю» - веселый бит этой мелодии пока не истребить и не заткнуть… Этой осенью рано начали желтеть листья. Преимущественно зеленые лиственные кроны Лесопарка кое-где горят золотом скорого увядания, и кажется, что их достигли лучи яркого солнца с затянутых серой мглой неприветливых небес.

- Американские горки? Комната страха? Что мы еще не обкатали в парке Горького? – шутит Алекс, заметив, как я в очередной раз восторженно прижалась к тонированному стеклу, наблюдая за окружающим пейзажем, который сменяется за окном с беспощадной скоростью.

- Не хочу сегодня… - поворачиваюсь, стараясь понять его истинное настроение… Едва не начинаю хлопать в ладоши, когда автомобиль прижимается к обочине у развилки нескольких тропинок вглубь лесополосы.

- Завяжи шарф и пойдем. – Надуваю губки, дав ему очень хороший повод сделать это самому. Сердце делает очередной кульбит и пускается в пляс, а я рассматриваю свой французский маникюр, как музейную картину, изо всех сил демонстрируя бесстрастность - опять так близко его глаза… в которые я не готова смотреть при подобных обстоятельствах. Боюсь не вынести незнакомой прежде эйфории.

Шум ветра в кронах деревьев, треск веточек и желудей под подошвой кроссовок, приятный аромат грибной сырости перекрывает запах смолы немногочисленных сосен. Здесь так спокойно, что я, впервые не раздумывая, отдаю свою ладонь в предложенную руку, может, внутренне вздрогнув от подзабытой уверенности в правильности и адекватности происходящего. Сегодня этой девочке хочется веселиться, она даже без своих каблуков в 12 сантиметров, наверное, ей впервые за долгое время так беспечно весело и тепло. Я ничем не руководствуюсь и ничего не ожидаю, когда вырываю ладошку и вприпрыжку отбегаю на несколько шагов вперед.

- Ты думаешь, не догоню? – если бы малышка Юля Беспалова в этот момент увидела себя в зеркале, наверняка бы заметила, что наши взгляды стали поразительно похожими. Как и улыбки. Как и интонация произнесенных слов. Как и стук сброшенных масок о глянцевую поверхность пола. Догонишь? В своем дизайнерском прикиде за несколько штук евро и блестящих кожаных туфлях не меньшей стоимости?

- Неа! – не заморачиваясь анализом того, что именно делаю, просто показываю ему язык… И, кажется, не собираюсь убегать, хотя по законам игры, наверное, стоило бы… Чего, спрашивается, удивляться тому, что уже через несколько секунд ощущаю спиной ребристую поверхность сосны, нежный залом обеих рук о ствол хвойного дерева… Накрывающую силу мужского тела – так быстро, что нет времени на испуг и протест… ладно. Сдаюсь. Нет желания сопротивляться!

Я снова смотрю в его глаза. Последний рубеж, непобедимый бастион в смертоносном хаосе, который распахнул свои двери только мне одной и только в этот момент. Опускаю ресницы следом за его взглядом, сместившимся к моим губам, прекрасно понимая, что сейчас произойдет, и ожидая этого с аритмичным нетерпением… Мои губы в этот раз просто не подчиняются разуму. А язык впервые одержим стремлением ответить, изучить, просканировать, восполнить пробелы прошлого поцелуя… В этот раз настойчиво-властного, с легким прикусом каймы, от которого вздрагиваю всем телом, беспомощно зажатая в сладких тисках с переплетением ласкающих пальцев на моих запястьях, почти агрессивного от обнажившейся страсти. И в то же время достаточно властного и успокаивающего, чтобы не появилось у меня желания вырваться и пуститься со всех ног… Впервые за долгое время нажимы на болевые точки доверчиво открытых губ запускают сверхскоростной транзит в солнечное сплетение, в низ живота с рефлекторным сокращением мышц и погасшего под напором чужого языка стона. Именно та реакция, которая и должна была быть на такой поцелуй! Затылок вдавливается в шероховатый рельеф сосновой коры, острые грани расколотой древесины цепляют мои рассыпавшиеся волосы, а губы зажаты в самых желанных тисках чужих губ, которые пьют мою волю и вместе с тем отдают собственную до последнего вздоха, до финальной пульсации критической точки. Перешагнем ли мы сегодня этот рубеж? Хотя, видит бог, очнувшись через время в его объятиях, оглядывая просвет серых небес сквозь кроны колышущихся от ветра деревьев глазами, застланными сладкой пеленой, я с изумлением поняла, что не остановила бы его, даже реши он прикрутить меня к дереву своим ремнем и дать первый урок под названием «как правильно мне принадлежать». Моя голова доверчиво уместилась на его плече, а ноги не чувствовали опоры – все потому, что он умудрился поднять меня на руки.