Возьми меня замуж - [7]

— Ага! — Майкл погрозил ей пальцем.

— Что ага?

— А то, что нет причин не ехать в страну из-за того, что случилось восемь лет назад. Тебе, может, даже полезно съездить туда. Тебе уже двадцать шесть, а не восемнадцать. И ты не наивна и не впечатлительна. Если снова попадешь в эти края, наверно, только посмеешься над тамошними предрассудками и тогдашними своими страхами. В конце концов, и могилу мужа тоже стоит навестить. И еще раз поблагодаришь за участие этого О'Лира.

Она усмехнулась. Это уж и вовсе ни к чему.

— Так поедешь? Или как?

— Я это сделаю, если смогу взять с собой Кристофера.

— Чудесно! — Майкл сделал знак принести счет. Пока он предъявлял кредитную карточку, Шерил взглянула на свои каракули на салфетке. «Кэйра».

Дрожь пробежала по ее спине.

Что это означает? Вероятно, ничего особенного. Возможно, Джон был уже просто не в состоянии сказать что-либо вразумительное. И хватит об этом. Хватит! — приказала себе Шер.

Майкл встал, отодвинул ее стул и протянул какую-то визитную карточку:

— Позвони редактору сегодня же. Ее зовут Мэри Рассел.

— Прекрасная ирландская фамилия.

— Как и Шерилин Гэндон, — улыбаясь, напомнил ей Майкл.

Она усмехнулась в ответ.

— Я, конечно, позвоню, но не могу понять, почему она считает именно меня подходящим автором. Если ей нужно исследование ирландского фольклора, так он весь на гэльском языке, а я в нем ни бум-бум. А вот Джон знал его хорошо.

— Уверен, ты справишься. Мэри хочет нечто с личностной окраской. Учти, тебе придется выехать уже через месяц. Предельный срок представления рукописи — май или июнь. Это не так много, как кажется. Ну, что я могу сообщить, что мы договорились?

— Да, разумеется, — ответила она не очень весело.

Солнце светило ярко, почти насмешливо. В Нью-Йорке почти никогда не бывает яркого солнца. Понятное дело. Она собирается уехать, и вот, пожалуйста, — солнце.

Шер вовсе не была уверена, что хочет вернуться в Ирландию, но знала, что ей придется это сделать. Прошлое постоянно было с нею, притягивало, хотя она себе в этом не решалась признаться. Но вот уж кто будет совершенно счастлив — так это сын. Долгие каникулы вдвоем с матерью, да еще в Ирландии — отличный подарок для него.

Она созвонилась с Мэри Рассел на следующий день и вздохнула с облегчением. Во-первых, Мэри была очень любезна. Во-вторых, она видела книгу не простым путеводителем по достопримечательным местам. Она ориентировалась на более взыскательного читателя. И предложила Шерил, чтобы ее рукопись сочетала взгляд на современную Ирландию и экскурс в прошлое, которое объясняет ее настоящее. Словом, не описание, а скорее понимание этой страны.

Шер поразилась, узнав, что в дополнение к внушительному авансу она получит изрядную сумму на расходы, предназначенные на исследования, которые понадобятся, а весной к ней присоединится и фотограф. Это превзошло все ее ожидания.

Ей пришлось позвонить родителям в Бостон, известить их о своих планах. Мать больше всего беспокоило, что дочери придется вернуться туда, где она пережила такую ужасную трагедию. Но она как могла, успокоила ее, да и себя заодно. Только после этого Шерил зашла в комнату сына. Заложив руки за голову, Крис смотрел что-то по телевизору. Увидев ее, он заулыбался.

— Мы, и правда, уезжаем, ма?

Она подошла, взлохматила его волосы.

— Да, сынок, мы действительно уезжаем, — сказала она задумчиво.

— Там умер мой папа, — тихо произнес Крис.

Она заметила, что он наблюдает за ней краем глаза.

— Нам необязательно посещать тот городок, — услышала она свой ответ.

Но посетим, подумала она, и мурашки побежали по ее спине. Я знаю, что посетим.

— Я бы хотел, — проронил Крис, и она удивилась зрелости семилетнего мальчугана. — Я хотел бы посмотреть, где он похоронен.

Произнес он это без боли в голосе — он же не знал отца.

— Я ведь наполовину ирландец, — не без гордости бросил он.

Ей показалось, будто у нее на секунду остановилось сердце. Потом оно вновь забилось нормально.

— Да, дорогой, ты отчасти ирландец. — Она нежно поцеловала его в лоб и натянула на него одеяло. — Выключай телек, уже поздно.

Он послушно нажал кнопку, и комната погрузилась в темноту. Она была уже в дверях, когда снова услышала его голос. Какой же он, в сущности, еще ребенок, когда говорит: «Ма, я люблю тебя!» До слез трогательно и нежно, счастливо подумала она.

Шерилин долго вертелась, но сколько бы она ни взбивала подушки, никак не могла уснуть. В конце концов она забылась. Потом пришли сны, которые не посещали ее уже несколько лет. Их заполнили образы Джона — смеющегося, рассказывающего ей легенды, подшучивающего над ней.

С невероятной четкостью она увидела себя и рядом с ним, и без него. Как он исчез, а она бросилась его искать в одной белой шелковой ночной рубашке. Выбежала в ночь, пересекла лужайку, очутилась у утеса, где слышался зов и где ей повстречался мужчина — могучий, как бог. Она не верила в его реальность, но он был, и его голос перекликался с отдаленными звуками труб и флейт. Он заботливо закутал ее во что-то теплое, вроде пальто, твердо взял за руку, чтобы она не сорвалась с крутизны утеса, а когда они нашли внизу Джона, настойчиво прошептал: