Возмездие теленгера - [48]

Семен с разворота кинул в нее лопату угля. Оттуда ударило жаром. Дядя Илья закрыл топку. Семен набрал грабарку угля, и снова дядя Илья на секунду распахнул топку, и снова оттуда ударило жаром, как из преисподней.

– А зачем эпидемия? – удивился Костя.

В голове у него не укладывалось: жили бы себе мирно дальше и жили. Зачем какие-то чахомотки разводить?

– Так… На всякий случай – отозвался дядя Илья, поглядывая на манометр, – чтобы нам жизнь малиной не казалась.

– Это как если бы у нас поссорились два соседа и один второму в огород соли накидал? – спросил Костя.

Дядя Илья не ответил, ответ был очевиден.

– Америка – это где? – спросил Чебот и покраснел, совсем как Дрюндель, потому что ему вдруг стыдно стало, что он такой темный.

– На другой стороне земного шара, – пояснил Костя, прежде чем дядя Илья открыл рот.

– Тю-у-у… – с презрением произнес Телепень. – А бают, что Земля плоская.

Семен засмеялся, но так, что Телепень совсем ничего не понял, а Чебот покраснел еще больше и стал походить на спелое яблоко. Он сообразил, что Телепень опозорился с головы до ног.

– Круглая, круглая, – подтвердил дядя Илья и посмотрел на них с удивлением: – У вас что, школы нет?

– Нет, – безмерно стыдясь, признался Чебот.

Раньше он на такие мелочи не обратил бы внимания. Подумаешь, нет в деревне школы, ну и что? Кого это волнует? Атамана Рябого точно не колышет, а других жителей Теленгеша и подавно, главное, чтобы живот был набит да зимой выжить.

– У нас школы тоже нет, – сказал дядя Илья. – Но я знаю, что Земля круглая.

Он повернул регулятор давления. Паровоз окутался паром и дымом, паровая машина провернула колеса, и состав тихонько двинулся вперед на малом клапане. Дядя Илья открыл следующий клапан, и паровоз стал набирать скорость. Косте сделалось немного жутко.

– Какая же круглая, если везде ровно? – усомнился Телепень, выглядывая для проверки в мутное окно, за которым мелькали сосны и ели.

– Это потому, что она очень большая.

Телепень недоверчиво покосился на дядю Илью, но ничего не сказал, хотя по лицу было видно, что он не поверил. Он долго и сосредоточенно молчал, а когда они собрались уходить в свое купе, выдал:

– Как же она круглая? Если здесь плоская, значит, плоская и там, и там, и там. А море?.. – Телепня осенило. – Оно же выльется!

– Насчет этого ничего не знаю, – сказал дядя Илья, – но то, что круглая, это научно доказанный факт.

До вагона Телепень добирался молча, потрясенный открывшейся ему истиной. Лицо его выражало всю гамму будоражащих его чувств, оно становилось то недоуменным, то, наоборот, просветленным, как у его отца, когда тот бывал трезвым. Телепня снова одолевали сомнения, глубокие морщины появлялись у него меж бровей. Чебот, напротив, принял сведения о Земле как очевидный факт и не сомневался ни секунды. Сказал старший, что Земля круглая, значит, круглая, о чем здесь спорить? Да и какая, собственно, разница? От этого факта не жарко и не холодно.

До самого Петрозаводска ничего примечательного больше не произошло. Правда, Телепень чаще обычного смотрел в окно, а когда за ним мелькало море с белыми облаками, то вообще приникал к стеклу и пялился во все глаза, стараясь уловить момент, когда море исчезнет. Но море, естественно, не исчезало, и Телепень, устав, прикорнул у стенки вагона и уснул. А когда проснулся и обнаружил, что море все еще на месте, высказался следующим образом:

– Умные люди, однако, придумали, что Земля круглая. Мать моя женщина! – подумал он и добавил: – Мудрено сотворено!

– Конечно, круглая, – подтвердил Костя, показывая на «Справочник молодого моряка» с нарисованным на обложке земным шаром.

– Почему? – Телепень отнесся к справочнику с большим подозрением, считая, что все в жизни надо пощупать своими руками, а потом только верить.

– А потому, что если бы она была плоская, как ты говоришь, то мы разглядели бы противоположный берег моря. И даже отсюда могли бы увидеть Москву.

На это Телепень ничего возразить не мог, а только еще крепче задумался, сопоставляя очевидные противоречия, но у него ничего не получалось.

– Ты ему больше ни о чем таком не рассказывай, – посоветовал Чебот со смехом, когда они от нечего делать вышли в заплеванный тамбур, – а то он еще свихнется.

* * *

Народ, который ехал в купейном, лишний раз носа в коридор не высовывал, а если и высовывал, то шмыгал мышкой – быстро, юрко, как тень. Было такое ощущение, что все чего-то боятся, все с тревогой поглядывали в окна. Костя старался не обращать на них внимания. Больше всего его поразил туалет с железным умывальником и стульчаком. После этого мир, в который он стремился, представился ему еще более привлекательным, наполненным всякими чудесами. Сколько же в нем всего таится, думал он в предвкушении неизведанного, и жажда познания все больше овладевала им. В такие мгновения ему казалось, что он может сделать в жизни что-то большое, значимое. И это ощущение наполняло его одновременно и гордостью, и тревогой.

Когда стали подъезжать к городу, к ним пришел дядя Илья, подтянутый, в выцветшей железнодорожной фуражке, в рубашке и кителе, который он отчистил от куриных перьев и соломы: