Возмездие богов - [116]

Уголки рта Эспена дрогнули в улыбке. Он знал, что попал в самую точку.

– Мои родители отказались от меня, словно я был никем. Ничтожеством. Меня выбросили, как мусор. Меня поместили в детский дом, чтобы я не голодал на улицах Самары. Семья Адриана, возможно, и приняла меня, но это не меняет моего происхождения. Я не могу безучастно наблюдать за тем, как с другими людьми в этой стране происходит то же самое. Как с ними обращаются как с грязью только потому, что они не могут изменить своего происхождения. Люди заслуживают кого-то, кто понимал бы их. Им нужен кто-то, кто их возглавит!

Нахмурив брови, Нат посмотрел на Эспена. Ему нравилось видеть себя освободителем народа, защитником. Но это было не так. Он принес этой стране войну. То, что родители бросили его ребенком, по мнению Ната, не могло служить тому оправданием.

– Народ Сириона не нуждается в вас как в лидере, – выдавил из себя Нат. – Лидер, который шел к своей власти по трупам, не нужен был никому.

– Потому что у него есть вы? – ехидно рассмеялся Эспен. – Вы и в самом деле думаете, что сможете уверенно управлять этой страной?

Нат тяжело сглотнул. Ему нравилось быть королем этой страны, но он не чувствовал себя правителем. Он был чадом Божьим, призванным управлять этой страной. Но делать это в одиночку он не сможет. Поэтому Нат покачал головой.

– Не я один. Но с помощью друзей я справлюсь. Как только все это закончится. – Нат раскачивал меч в руке, готовый вступить в неизбежную схватку с Эспеном.

Внезапно выражение лица Эспена изменилось. Вдруг оно стало очень мягким и приветливым. И тогда он внезапно сказал:

– Я понимаю вас лучше, чем вы думаете, Натаниэль. Лучше, чем кто-либо другой в этом мире. Мы так похожи друг на друга.

Эти слова ошеломили Ната. Он чуть было не рассмеялся в голос, но для этого ситуация была слишком серьезной. Да и Эспен не производил впечатления шутника.

– Нет, это не так, – прорычал Нат. – Нас ничего не связывает. – Если бы хоть что-то связывало его с этим человеком, то Нат ненавидел бы в себе эти качества.

– Вы ошибаетесь. Мы оба изменились из-за женщины. Я любил Эстель так же, как вы любите ее дочь, Селесту. Эта любовь привела меня на темный путь. Я последовал бы за Эстель куда угодно, лишь бы защищать ее и быть рядом с ней. Она открыла мне глаза на этот мир.

Глаза Ната сузились. Эспен не смел произносить имени Селесты. Он просто не имел на это права. Любовь Натаниэля к девушке была несопоставима с тем, что происходило между Эстель и Эспеном. Их любовь была открытой и свободной, тогда как Эспен всегда трусливо прятался в тени.

– Селеста не ее мать, – возразил Нат. Ее любовь не была безответной любовью, она была истинной. Она была настоящей.

К его изумлению, Эспен кивнул.

– Это правда. Вы последовали за жрицей к свету. Она подарила вам веру и любовь. Это благодаря ей вы нашли новый путь в жизни. – Бывший телохранитель говорил о Селесте с почти любящей нежностью, что привело Ната в дикую ярость.

Он крепче сжал рукоять меча и еще немного приблизился к Эспену.

– Вы используете любовь как оправдание своих поступков, оправдание избрания того темного пути, по которому решили пойти в своей жизни. Я бы никогда этого не сделал. Селеста не виновата в том, что я сделал или сделаю.

Селеста обладала способностью менять его как в лучшую, так и в худшую сторону. Но Нат никогда не позволил бы ей превратить себя в того, кем он не был. Одной любви было бы недостаточно, чтобы втянуть его во тьму.

– Мы, люди, слабы. И ради любви, Натаниэль, мы сделаем все. И этого никто и никогда не изменит.

– Нет, все будет именно так. Все меняется здесь и сейчас, – фыркнул Нат. Теперь он знал достаточно, чтобы понимать, какие ужасы способна принести стране Сирион необузданная, безответная, неистовая и эгоистичная любовь. Во имя нее уже совершались убийства и велись войны. Как могло такое драгоценное, важное и волшебное чувство превратиться в свою противоположность? Во всем были виноваты люди, такие, как Эспен, которые способны были использовать любовь в качестве оправдания всех мыслимых злодеяний этого мира. Потому что любовь была тем универсальным чувством, которое было известно каждому, которому никто не мог противостоять и которое особым образом связывало друг с другом всех людей, для которых не было ничего желаннее, чем быть искренне любимыми.

Он ни за что не позволит Эспену сбежать. Этот человек использовал атеистов для достижения своих целей. Для Сириона он был угрозой, которую следовало устранить. Быть может, Айла и командовала атеистами, но именно Эспен дергал за ниточки, заставляя всех остальных плясать под свою дудку. Быть может, даже саму Айлу. Нат не мог сказать наверняка, кто из этих двоих представлял для жителей Сириона большее зло: Айла, которая хотела начать свою кампанию мести со смерти детей Божьих, утверждая, что борется за равенство в стране; или Эспен, ослепший от горя из-за потери своей истинной любви и воспользовавшийся ненавистью Айлы, дабы обрести абсолютную власть.

Оба они, хотя и по разным причинам, ставили под сомнение систему управления страной. Возможно, их связывала ненависть к Богам и к жизни, которую они были вынуждены вести. Потому что объединять людей могла не только любовь. На это была способна и ненависть. Ненависть двух разбитых душ, которые нашли признание друг в друге.