Возлюбленная из Страны Снов - [60]

Больные ли видения привели к отчаянию душу, оказавшуюся бессильной бороться с недугом, или его погубила злополучная страсть, с которой у него не хватило ни сил, ни воли бороться, — не все ли равно, раз он попал на мертвую точку и сам сознал это, и дошел до равнодушия к тому, когда и как он кончит свои дни?

Кто может помочь ему теперь, какие силы могли бы вернуть его к жизни!..»

Пиркгаммер все еще стоял у окна в тоскливом и скорбном раздумье, когда дверь ателье снова открылась; молодая женщина сначала просунула в узкую полоску белокурую голову с улыбающимся лицом и затем быстро впорхнула. Пиркгаммер вздрогнул при первом звуке ее шагов, обернулся и протянул вошедшей исписанный Головиным листок.

— Прочти это, Андреа… — тихо сказал он.

Молодая женщина с тревогой заглянула в опечаленные глаза мужа.

— Что с тобой, Франц?.. Отчего ты такой?

— Прочти это, Андреа…

Андреа разгладила скомканный мужем листок и подняла на мужа испуганный и вопросительный взгляд.

— Да это почерк… Головина! — глухо проговорила она, прижав руку к сильно забившемуся сердцу.

— Да… Какая дикая случайность! В тот самый день, когда я писал с тебя умирающую Офелию и мы столько говорили о нем, не подозревая, что он так близко, — он видел тебя на озере Неми с цветами в волосах и с бледной улыбкой на губах… И в его больном — или только измученном — мозгу сложилось убеждение, что ты действительно умерла…

— Я и в самом деле умерла… для него… — прошептала молодая женщина.

— Как это все мучительно сложилось!.. Но мог ли я решиться сказать правду человеку с такой больной, больной, израненной душой!.. Я надеялся, что, если он так долго не будет видеть тебя и ничего не будет знать о нас, он выздоровеет, успокоится. Что гонит по свету эту одинокую, сиротливую душу?

— Призраки… — чуть слышно шепнула Андреа, уронив из рук исписанный листок.

Георг фон дер Габеленц КОЛЬЦО

В маленьком обществе охотников царила та веселая непринужденность, при которой даже у самых неразговорчивых развязывается язык. Пили, ели, болтали, рассказывали диковинные случаи из области охоты и всевозможных видов спорта и в конце концов перешли, как водится, к самой загадочной из человеческих страстей — к любви.

Кто-то упомянул о случае, взволновавшем недавно все окрестное общество. Один из местных помещиков неожиданно развелся с своей молодой и красивой женой, с которой прожил необычайно счастливо несколько лет. Никто не знал причины, так как ни о серьезной размолвке, ни об измене или дуэли никто ничего не слышал.

Поговорили и даже горячо поспорили о разных вопросах брака и развода вообще. Кто-то высказал уверенность, что причины этого развода так и останутся невыясненными. Один из собеседников возразил:

— Ничего нет на свете такого, чего нельзя было бы выяснить, если только дать себе труд заглянуть за кулисы. А в вопросах любви и верности даже и не может быть ничего необъяснимого.

— Вздор, господа! — неожиданно вмешался старый генерал Гольберг. — Держу пари, что в пятидесяти случаях из ста действительная сущность остается для нас невыясненной. Да и как понять, например, нам, холостякам, всю сложность брака и тысячи ничтожных, на первый взгляд, мелочей, способных, тем не менее, разрушить супружеское счастье? Ведь никому из нас не приходилось испытать совместной жизни с женщиной — существом совершенно иного склада и нрава — с утра до вечера, целые месяцы и годы.

— Как «никому», генерал? А вам самому? — спросил фон Вальсберг, указав глазами на правую руку генерала.

— Почему же вы думаете, что я… Ах, вот вы о чем… Вы имели в виду мое кольцо? Ну, это дело совсем особое… Я никогда не снимаю его, но женат я все же не был никогда.

— Зачем же вы носите обручальное кольцо?

Генерал Гольберг, обычно живой и экспансивный, медленно поднял руку и несколько секунд молча и серьезно рассматривал кольцо.

— Ни с кем я не обменивался кольцами пред алтарем, — сказал он наконец, — и все же это кольцо связало меня на всю жизнь. Не знаю хорошенько, господа, как это назвать. Быть может, я — больше чем обручен и больше чем женат.

Все с любопытством переглянулись и с выражением вопроса и ожидания обернулись к генералу.

— Назовите это помолвкой, если угодно, — улыбнулся генерал, видя общее недоумение. — Только существа, с которым я помолвлен, я никогда не знал и даже не видел ни разу живым.

Почти целые полвека владеет моей душой эта история. Охватите-ка это!

Тот день внушил мне такое смирение и даже страх перед неуловимыми тайнами природы, что перед ним потускнели даже кровавые ужасы войны. В сущности, я до сих пор не оправился от пережитого тогда потрясения. И до сих пор, если мне случается столкнуться в тумане или в темной чаще леса с фигурой, которую я не сразу могу узнать или разглядеть, — я содрогаюсь, думая, что это она… та, от которой у меня это кольцо.

Смейтесь на здоровье, господа! В том счастливом возрасте, в котором теперь большинство из вас, я тоже посмеялся бы, если бы услышал что-нибудь подобное от старого солдата. Но со временем и вы поймете, что с появлением седых волос перестают разыгрывать героя даже перед красивыми женщинами.