Возлюбленная из Страны Снов - [47]
— Не волнуйтесь. Все благополучно, — услышал он, придя в себя. Над ним стоял, нагнувшись, Верней с бутылкой коньяка в руках. — Больше вам ничто не угрожает. Он связан и заперт в лаборатории. Не бойтесь, — прибавил он, заметив направление взгляда Десмонда, пугливо уставившегося на гробы. — И тут ничего страшного нет, это был я. Иного способа спасти вас я не мог придумать. Ну что? Теперь оправились вы? Можете идти? Обопритесь на меня. Вот так. Я отворил решетку. Идемте.
Десмонд жмурил глаза, глядя на солнце, которое он уже не надеялся больше видеть. Он снова сидел в своем плетеном кресле. Невольно он взглянул на песочные часы. Вся эта история заняла не больше пятидесяти минут.
— Объясните мне, — взмолился он.
И Верней вкратце рассказал ему.
— Я пытался вас предостеречь — вы помните — из окна. Вначале я сам верил в его эксперименты — притом же, он кое-что знал обо мне — и молчал. Это случилось, когда еще я был очень молод. Богу известно, я искупил это сторицей. Когда вы приехали, я только-только успел дознаться, что произошло с теми, другими… Это животное, Лопец, проболтался спьяну. Вот еще скотина! В первую же ночь у нас вышла с ссора Прайором, и он мне обещал не трогать вас. И не исполнил обещания.
— Почему вы мне не сказали?
— Как же я мог вам сказать, когда вы были едва живы? Он обещал мне услать вас, как только вы оправитесь. И все-таки он был добр ко мне… Но, когда я услыхал ваш разговор с ним про ворота и решетку, я понял, чем это пахнет — завернулся в саван и…
— Но почему вы не вышли раньше?
— Не смел. Он без труда одолел бы меня, если б знал, кто на него напал. Он сильный. Притом же, он все время был в движении — надо было выбрать удобный момент. Я на то и рассчитывал, что он струсит, когда увидит, что на него насел мертвец, вышедший из гроба. Ну, а теперь пойду запрягать. Надо отвезти вас в Криттенден и сдать полиции. Пусть пришлют за ним и засадят его в сумасшедший дом. Все ведь отлично знают, что он сумасшедший, но ведь надо было дождаться, пока он чуть не убил человека, чтобы иметь право засадить его. Таков закон.
— Но как же вы? — разве полиция?!..
— Теперь мне нечего бояться. Никто не знал про это, кроме старика, а он теперь если и начнет болтать, кто же ему поверит? Нет, ваших писем он, разумеется, не отправлял, и не писал вашему другу, а эксперта от Психологического общества отправил обратно. Не могу найти Лопеца — он, должно быль, пронюхал недоброе и заперся у себя.
Его нашли у запертой решетки склепа, когда полдюжины полицейских пришли за его господином. Хозяин был так же нем, как и слуга. На вопросы он не отвечал. Никаких показаний от него не добились. Больше от него никто не слышал ни слова.
П. Контамин-Латур
ПОСЛЕДНИЙ ОПЫТ ПРОФЕССОРА ФАБРА
Когда профессор Фабр убедился, что его молодая жена Грациэлла действительно умерла, он спокойно, уверенно обратился к своим ассистентам, которые за время болезни покойницы не покидали его:
— Вы были свидетелями того, что я сделал все возможное, все, что в человеческих силах, чтобы спасти ее… Теперь я хочу использовать последнюю попытку; если мой опыт удастся — мир будет обновлен. Если я потерплю фиаско — обвиняйте меня, но только — в самонадеянности. Забудьте на время меня, избегайте меня. Но ровно через год войдите в эту комнату, и пусть ничто не остановит вас на дороге…
Они вышли. Доктор остался один с покойницей в полутемной, окутанной сумерками комнате.
В 37 лет профессор Фабр достиг славы благодаря своим смелым открытиям и блестящим завоеваниям в медицине; он первый открыл никому неведомые горизонты. Он не признавал смерти — он считал ее переходной ступенью перед новыми эволюциями материй. Он посвятил всю свою деятельность изучению жизненных материй, мечтал покорить их науке.
Он достиг того, что уже овладел всеми фибрами и атомами человека, все органы ему повиновались — он оживлял их, заменял другими и безошибочно вылечивал людей. Он совершал чудеснейшие операции и делал прививки, которые казались безумными, столь неожиданны и фантастичны были они.
В народе поговаривали — не колдун ли он. А наука его, — наука, стяжавшая ему блестящую славу, — оказалась бессильной спасти хрупкое тело Грациэллы.
Никто не видел, как вынесли гроб с телом Грациэллы из дома профессора, но люди уверяли, что видели, как мрачные факельщики приносили что-то мягкое под саваном к Фабру… Юлиус Фабр никуда не выходил, он оставил кафедру и покинул своих больных, он отошел от света. Дни и ночи он проводил в своей уединенной лаборатории, наполненной всевозможными колбами и склянками с таинственными составами; странные машины свистели и стучали, а он работал над неподвижными телами, вооружившись бистуреем и скальпелем.
А в углу на мраморной доске лежала Грациэлла. Уже прошло два месяца со дня ее смерти; он не оставлял ее ни на одну минуту. Благодаря всяким средствам, он предупредил разложение и сохранил ее нетронутой, а при помощи электрических токов он возобновил кровообращение, биение сердца и деятельность пульса.
Он вынул остатки ее легких, сраженных туберкулезом, он кропотливо очистил их и потом привил к ним другие легкие, здоровые и сильные, которые он взял у женщины, умершей от разрыва сердца, и влил в них свою кровь. Как средневековый алхимик, он трепетно склонился над своим загадочным творением и ждал, окрыленный надеждой, вдохновленный безумной и дерзкой мечтой, ждал, когда она осуществится…
