Возлюбленная - [49]
Сегодня она работала в дамском магазинчике, но Лауры не видела; та укатила на пару дней во Францию за покупками. Они не виделись со времени того звонка к Лауре, на который ответил Том. Когда они разговаривали по телефону два дня назад, Лаура тараторила весело, даже слишком весело.
Чарли ушла из магазинчика в четыре часа, оставив там другую подрабатывающую женщину, и отправилась в частную лечебницу навестить приемную мать. Рассказав ей, что приступила к розыску настоящих родителей, она почти ожидала сердитого отклика, но этого не произошло. Разве что только ей показалось (хотя она могла просто и вообразить себе), что заметила некоторое облегчение на лице матери.
Мимо окон скользили суссекские деревни, быстро сгущалась темнота. Приятный мужчина лет двадцати пяти внимательно наблюдал за ней. Когда на нее глазели, Чарли всегда испытывала приятное чувство, укреплявшее ее уверенность в себе. Именно сейчас ее и не мешало бы укрепить.
Может, подумала Чарли, этот парень заметил обложку ее журнала и оттого улыбается.
На сердце у нее снова стало тяжело. Они с Томом занимались любовью всего один раз, когда переехали, в ту первую ночь. Довольно долгое время у них была близость всего по разу в месяц, но это намеренно, по совету иглоукалывателя. Того самого, которого порекомендовала Лаура и иголки которого причиняли Чарли чертовскую боль (хотя Лаура и уверяла, что вовсе нет). Он-то и заверил Чарли, что она скоро должна забеременеть.
Все в порядке… все в порядке… все в порядке. Ее мозг будто работал в ритме движения поезда, в ритме, который врачи в течение долгих лет считали нормальным.
Все в порядке, все в порядке, все в порядке. Чарли решила махнуть рукой на иглоукалывателя, забавного маленького человечка со странными идеями об обете безбрачия и балансе тела и энергии, с его пикантными лекарственными травами, которые он жег время от времени, прикладывая к ее телу.
«Что это вы пытаетесь сделать? Извлечь из меня ребенка с помощью черной магии?» – в шутку сказала она ему как-то, но его это не рассмешило.
И теперь она хотела близости с Томом, хотела этого больше, чем когда-либо за многие годы, а он не откликался. В воскресенье он уехал на целый день, сказав, что ему, мол, надо разобраться в конторе с одним сложным делом. И вечером от него снова пахло духами Лауры.
Показались крыши Хэйвордс-Хит, и поезд замедлил ход. Чарли достала с багажной полки щегольскую сумку, показавшуюся слишком легкой, и забеспокоилась, не выпал ли ее модный халатик. Заглянув внутрь, она увидела черное кружево и квитанцию, ее бланк небрежно приткнулся к стенке сумки. 145 фунтов стерлингов.
Чарли заулыбалась, когда сошла с поезда и встала в очередь у стойки сдачи билетов. Том, должно быть, чертовски разбушуется. Ну и хорошо. Его темперамент не снизился за все эти годы. Может быть, время и пришло. После того как Том выходил из очередного приступа дурного настроения, их физическая близость в своей высшей точке была порой очень нежной.
За пределами станции стояла в ожидании вереница автомобилей с работающими двигателями и «дворниками», сгребавшими дождевую воду. Покорные чувству долга жены сидели в своих «вольво», «ренджроверах», в маленьких японских автомобильчиках, с наклейками «Осторожно! Дети!» и прижавшимися к стеклам детскими лицами.
Чарли загрустила, словно видела уютный семейный клуб, из которого ее исключили, изгнали.
Примерно без четверти восемь она свернула на их дорожку. Ей пришлось заехать в магазинчик, чтобы купить бифштексы, а заодно и эскалопы. Его любимую еду, как рекомендовала ей статья в журнале. Эскалопы, бифштекс и ванильное мороженое с горячим соусом-помадкой. И хрен с ними, с расходами!
Память об улице Апстэд-роуд в Уондсворте понемногу стиралась. Новая хозяйка звонила им раза два, передавая телефонные сообщения, но была не очень общительна и не сказала, понравился ли ей их бывший дом. По правде говоря, разговаривала она немного раздраженно. Может, она обнаружила где-нибудь сырость или гниль, хотя никаких особенных недостатков там быть не должно, не считая разве что течи в крыше чулана, о чем Чарли с виноватым видом умолчала. Так там и протекало-то только при сильном дожде. По всей вероятности, сейчас-то и протекало.
Со стороны «башен юных дарований» загорелся свет фар. Это была Зоэ в «ренджровере».
– Чарли, привет! – Зоэ загородила лицо рукой от дождя. – Ну, всего хорошего. Мне надо забирать детишек. Пока!
Чарли покатила дальше по улочке. Двери мастерской Хью были плотно заколочены досками, через окно гостиной Розового коттеджа мерцал экран телевизора.
Съезжая с крутого холма под тенистые арки леса, она чувствовала себя одинокой. После игры в теннис Том вернется домой не раньше начала десятого. Свет фар машины выхватил из темноты зеленый корпус перевернутого ялика и объявление: «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. РЫБНАЯ ЛОВЛЯ ТОЛЬКО ДЛЯ ЧЛЕНОВ КЛУБА», прибитое гвоздями к дереву. Они уже видели нескольких человек, удивших рыбу по выходным, и еще одного-двух, занимавшихся тем же ранними вечерами. В окне бакалейной лавки в деревушке Элмвуд стояла небольшая открытка с именем и данными того, кому следовало позвонить по поводу членства.
Когда Олли и Каро Хэркурт увидели дом своей мечты – огромный красивый особняк в георгианском стиле, – они не смогли устоять перед его очарованием. И, хотя дом был старым и очень запущенным, супруги купили его, потратив все свои средства. Однако в первый же день приезда Олли, Каро и их двенадцатилетней дочери Джейд стало ясно, что в особняке обитает кто-то еще. С ними стали происходить странные пугающие истории, казалось, кто-то настроен против семьи. Вскоре Олли и Каро узнают ужасное прошлое дома на Холодном холме и понимают, что им всем грозит страшная опасность…
Джейми Болл возвращался домой, когда ему с подземной автостоянки позвонила невеста Логан. Сквозь помехи он уловил испуг в ее голосе, затем она вскрикнула, и связь прервалась. Крайне обеспокоенный, Джейми звонит в полицию. Полицейские прибывают на стоянку в считаные минуты, но Логан бесследно исчезла. В тот же день дорожные рабочие в другой части города раскопали останки молодой женщины, погибшей тридцать лет назад. Поначалу Рою Грейсу и его команде два этих события кажутся не связанными между собой. Но в Брайтоне пропадает еще одна молодая женщина и обнаруживается еще один труп из прошлого.
Прощаясь с холостяцкой жизнью, Майкл Харрисон устроил мальчишник, закончившийся трагично: сам он, главный виновник праздника, бесследно исчез, а четверо его лучших друзей погибли. Расследовать преступление берется детектив Рой Грейс, который подобные исчезновения принимает как личный вызов – когда-то при невыясненных обстоятельствах пропала его жена, и с тех пор у него на сердце незаживающая рана.
В центре Брайтона произошло дорожно-транспортное происшествие. Под колесами рефрижератора погиб юноша велосипедист. В ДТП участвовали еще две машины, за рулем которых находились молодая женщина Карли Чейз и парень-лихач, тут же покинувший место аварии. Казалось бы, обычная трагедия большого города — не более того. Однако вскоре один за другим полиция обнаруживает трупы водителя рефрижератора и парня-лихача, убитых с предельной жестокостью. Дело передается в отдел тяжких преступлений, которым руководит суперинтендент Рой Грейс.
После почти двадцатилетнего брака, который Виктор и Джоан заключили по любви, от былого чувства ничего не осталось. Все их эмоции свелись к злобе, отвращению и смертельной скуке. На стороне у Виктора есть шикарная проститутка Камилла, а у Джоан — дюжий таксист Дон. В конце концов супруги решают разрубить семейный узел — правда, весьма радикальным способом. Каждый замыслил убийство…
Принимая дело о смерти Лорны Беллинг, суперинтендант Рой Грейс поначалу был уверен: дело простое и вот-вот будет закрыто. В самом деле, что ж тут неясного? Женщина уже давно стремилась вырваться из семейного ада, из лап нелюбимого и жестокого мужа; завела любовника и стала встречаться с ним на съемной квартире. А тиран-муж прознал об этом – и жестоко отомстил: бросил к ней в ванну включенный фен… Тем более что улики, найденные на месте убийства, ясно указывают на его причастность к убийству. Но чутье, отточенное огромным опытом, подсказывает Грейсу: что-то здесь не так, слишком уж все очевидно – и даже как-то нарочито…