Возлюбить себя - [50]
Рывком поднимаю его за шиворот и силою заставляю вновь принять сидячее положение.
Рот и нос гада блестящи и мокры. За ворот течёт обильная, тягучая нитка мутно-серой слюны.
Нет, это вам не кровь. Слюна и сопли — совсем не геройские выделения. Они являются проявлением боли. Боли и страха. Как он при этом не обоссался — сам не ведаю. Видимо, не пил ничего с утра…
Отморгавшись и вдоволь помотав одуревшей башкой, хрыч враз становится гораздо говорливее. Он с натужным хрипом начинает вещать:
— На том краю посёлка они. В здании радийки. Увели мы их туда вчера ночью. — Угодливо и торопливо тянет заскорузлый, трясущийся и грязнущий палец куда-то мне за спину. При этом старательно изображает полную лояльность и преданно заглядывает мне в глаза. И куда девается мужество у таких уродов, когда их начинают бить?! Мне он уже не интересен. Тухлятина. Вонючая, липкая слизь на девственном покрывале Вселенной…
Отворачиваюсь от судорожно размазывающего сопли по немытой моське «вертухая» и оглядываюсь в поисках Ивана.
Тот явно кинулся искать своих. Неровен час, из-за угла топором приголубят. И поминай, как звали. Или на входе в хату пристрелят с порога где-нибудь. От ужаса и отчаяния.
— Сабир, Славик, отыщите Гришина. И помогите ему своих найти.
Те кивнули и споро двинулись в глубь посёлка.
— Не найдёт он, сдаётся, никого. А как убил Ермай их, видимо, с дружками-то. Сразу по возвращении тех, кто вчера за Гришиным следком ходил. Как ожглись они, так Ермай прям с ума сбрендил. В крови, грит, утоплю его выродков… Он шибко на жратву и добро ваше рассчитывал…
Заискивающий голос Грохаля (я вдруг вспомнил эту известную в городе, но такую гадкую фамилию) вновь привлёк моё внимание. Поворачиваюсь.
Тот стоит на четвереньках и тянет ко мне лапу, словно прося поднять его. А может, умоляя этим жестом не бить его больше?
Тяжёлый запах разлитой вокруг крови тяжело давит на обоняние. Смотрю на него несколько мгновений в раздумьях. Убить мразь или пощадить? Сдался ты мне, животина. Живи, пока можешь…
Мне на минуту снова становится интересно:
— И что ж у вас тут за Ермай такой страшный? А, говорун?
— Беспредельщик местный. Наркоман. Срок за изнасилование, срок за грабёж старух отмотал. Сам его когда-то не раз стерёг. А теперь, вишь, — и наши многие к нему прислушиваются. Как нас на оборону-то подвигнул, так куда-то и ушёл вчера тихо со своим кодлом. С дружками — наркошами, да со «знатью» местной. А нам — то куда? Вот и решили встренуть вас. Да на авось. И усралися, как вижу… Как поняли, что Ермай со своими нам не поможет… А обещал, паскуда! — «пленный» зло сплюнул желудочным соком.
— Так что? Выходит, что наркоман снюхался с бывшими крутыми, да и рванул с ними же подальше от беды? А вас на амбразуру, выходит? И что ж мне с вами, олухами, теперь делать? Полей и плантаций у меня нету, в плен вас брать мне не резон. Кормить нечем. «Расходников» из вас делать — так и патронов жаль…. А может, сами передохнете? Как думаешь, родная душа? Не придёте на десерт ко мне?
— Спаси Господи! Наелись уж… — В его поросячьих глазёнках застыл великий, почти вселенский Ужас.
Я тоже так думаю. У меня несварение гарантировано.
Что-то вдруг дурно запахло, мощно перебив все остальные запахи…
Этого ещё не хватало, милейший!
В конце улицы возникает какое-то движение. Отступив от едва дышащего в страхе надсмотрщика, делаю шаг в том направлении и всматриваюсь.
Практически рассеявшийся дым, подрастеряв уже свои первоначальные адские свойства, давал возможность разглядеть происходящее. Потеряв окончательно и бесповоротно интерес к куче обосранного вдрызг человеческого материала, поворачиваюсь в ту сторону в поисках новых «впечатлений».
Там, окружённый притихшими местными бабами и моими «головорезами», тяжело и медленно шагал Гришин. Его руки бережно прижимали к себе что-то подростковое, нескладное. Бабы единодушно указали на сжавшихся у моих ног мужчин.
Изломанное и безвольное тело ребёнка. Семьи Гришина действительно более не существовало. Его мир растворился в ацетоне.
Я не стал вмешиваться, когда Иван превращал оставшихся в кровавый фарш. С остервенелым молчанием, с побелевшими и застывшими от ярости и отчаяния глазами. Одной лопатой. Одному дьяволу известно, где он её раскопал в этом бедламе.
…Когда мы уходили, среди искорёженной кучи тряпья и рвано рубленого мяса уже трудно было признать человеческие тела. Моё обещание нежданно сбылось, — этой ночью, в данной части посёлка, ночевать более, действительно, было некому.
Мужская часть населения легла здесь вся. А остальные, из других секторов дачного массива, ни за какие коврижки теперь не согласятся жить в этом районе.
«Плясала жаба польку на могиле мудреца»…
Гришин, застывший и потерянный, остался недвижно стоять посреди улицы. Его руки так и сжимали залитый тяжёлыми сгустками крови, облепленный кусками кожи и обрывками спутанных волос, черенок. Мы не стали его ни звать, ни пытаться привести в себя. Как не стали даже и пытаться увести. Он был весь там.
В таком состоянии человек не слышит ничего, даже грохота и боли собственного сердца… Вы можете зарезать, застрелить его, но ещё долго, не замечая ран и не оседая, он будет стоять таким вот изваянием.
Вы уверены, что всё в человеческой истории и основах веры было именно так, как принято нами самими считать и говорить?! Возможно, мы куда теснее связаны с прошлым и настоящим человечества, с путаницей космических тайн и догм сомнительных религий, чем нам кажется… Быть может, альтернатива нам, как виду, настолько шокирующа, что мы не захотели бы даже и думать об этом? И что, если грань между вымыслом и реальностью давно стёрта? Кем-то и намеренно? Что, если наши каноны довольно хлипки и сомнительны, а само возникновение человечества — не более, чем чей-то опыт? А нынешнее существование — непростительный «недосмотр», который кому-то окажется вполне по силам исправить в ближайшем будущем, и утраченный истинный смысл «конца света» полыхнёт для Земли и Упорядоченного с новою силой?
…Многие кубические мили воды превратились в пар, и дождевые тучи окутали всю Землю. В районе цепи Гималаев образовывались погодные фронты, несущие адский холод. Страшные грозы пронеслись над северо-восточной частью Индии, над севером Бирмы и китайскими провинциями. Плодородные долины Азии оказались залитыми водой, а по возвышенностям ударили ливни. Плотины не выдержали и рухнули, воды обрушились вниз, и понеслись дальше, затопляя всё вокруг… Дождевые ливни обрушились на планету, вулканы пробудились к жизни и выбрасывали многие миллиарды тонн дыма и пылевых частиц — и они поднимались в стратосферу.Земля теперь походила издали на ярко светящуюся жемчужину, сверкающую мерцающим светом.
Более полувека минуло с момента, когда человечество впервые прошло по ту сторону телепорта. Десятки миров успешно колонизированы, и еще сотни числятся пригодными для жизни. У него был выбор — избавиться от наследника или ввязаться в схватку. Внук создателя телепортационной технологии продолжает свой путь в Мьеригарде, мире, пережившем мировую магическую войну.
Более полувека минуло с момента, когда человечество впервые прошло по ту сторону телепорта. Десятки миров успешно колонизированы, и еще сотни числятся пригодными для жизни. У него был выбор — пожизненное заключение или прыжок по случайным координатам. Внук создателя телепортационной технологии отправляется в Мьеригард, мир, переживший магическую мировую войну.
Приключения Мастера Ловушек продолжаются! Окружающий хаос набирает обороты, который еще ни раз "приятно" удивит главного героя. — Ты еще жив? — если это так… то запомни! Мастер Ловушек: Заманит, Поймает и Уничтожит.
Спустя сотни лет после апокалипсиса, когда человечество едва восстало из руин, в мире новой эры, где больше нет войн, а земля более не желает принимать в себя мертвецов, опытный охотник на чудовищ, отправляется в опасный путь. Настала пора доставить своего ученика в Обитель Мастеров. Но вместо этого, нудный простак мастер-слабосилок становится пешкой на шахматной доске тайных сил. Героем третьесортного романа, который путешествуя по разоренным людоедами землям, должен слепо следовать уготованному злодеями сюжету.
В канун Рождества гаснет свет. Техника не работает. Связь обрывается. Все замирает в мгновение ока… Затворник и бывший солдат Лиам Коулман не желает находиться в шумном центре Чикаго в день перед Рождеством. Но он нужен своему брату-близнецу и его беременной жене, поэтому соглашается навестить их. Однако всего через несколько минут после того, как все трое покидают аэропорт О'Хара, их машина попадает в аварию вместе с сотнями других автомобилей. Когда телефон Лиама перестает работать, он начинает подозревать, что случилось нечто худшее, нежели обычное отключение электроэнергии.
Труден путь человека, выбирающегося из тьмы к свету, особенно когда свет превратился в миф и легенду. Только хочется верить, что Тьма не вечна и обязательно будет Свет!