Возлюби ближнего! - [91]

— А кто она, эта Бурылина?

Краснея и заикаясь, Алексей пустился было объяснять, но Тарелкин его перебил:

— Стоп! Хватит! Интимная сторона вопроса газету не интересует. Ступайте вниз, одевайтесь и ждите меня у лифта. Сейчас же мчимся в райздравотдел. У вас, простите, — смущенно спросил Тарелкин, — деньги на автобус есть?

— Есть даже на такси.

— Тогда еще лучше! — обрадовался журналист. — У нас в отделе одна автобусная карточка на четверых. А до гонорара больше недели… Только я на минутку в секретариат сбегаю, — предупредил Тарелкин. — Поищу Лукерьева… Верно ведь, симпатичнейший старик?

Ждать Алексею пришлось долго. Он уже подумал, не случилось ли чего с Тарелкиным, как вдруг услышал лихой, разбойничий свист и увидел автора будущего фельетона, спускающегося по лестничным перилам.

Перехватив укоризненный взгляд лифтерши, наблюдавшей его спуск, Тарелкин заговорщицки толкнул в бок Алексея и с непостижимой быстротой прошмыгнул в дверь.

Однажды Алексея вызвали в заводоуправление и сообщили, что приходил представитель обкома профсоюза и хотел с ним поговорить…

— Чего я ему вдруг понадобился? — недоуменно спросил Алексей.

— Не иначе как чепе, — объяснил завкадрами. — Они, эти инструктора, просто так не приходят. Им обязательно чепе нужно, чтобы прийти.

— Но вам-то он сказал, в чем дело?

— А кому же говорить, если не мне. Эх, товарищ Чудновский, товарищ Чудновский! — сказал кадровик с нескрываемой обидой. — Не ждали мы от тебя такой неискренности. Сказал бы прямо — хочу уходить на другое место, там, мол, и зарплата больше, и работа полегче. Хитрить-то зачем?

О приходе инспектора, как и о причине его появления, быстро стало известно во всех цехах.

Как ни старался Алексей убедить людей, что он и на этот раз стал жертвой злой клеветы, ему не верили. Даже друзья к его заверениям относились несколько иронически. Нашлись и такие, которые, не желая вдаваться в подробности, обвиняли Алексея в двойной игре и в погоне за длинным рублем.

Определеннее всех высказался профгрупорг.

— Не понимаю, — рассуждал он, — зачем Чудновский дурачком прикидывается? И в магазине, говорит, в этом не бывал, и в обком союза не жаловался!

— Случается, что человек что-нибудь сделает, а потом про это забудет, — пыталась вступиться за Алексея нормировщица Лида.

— Для этого не меньше литра выпить надо, — гнул свою линию цеховой сторож Захар Захарович.

— Да не пьет он вовсе, — вмешался секретарь комсомольского бюро.

— Разные бывают случаи, — возразил кадровик, — один пьет за столом, а другой за столбом… Вот, например, в Англии, взять хотя бы тамошних леди, аристократки, можно сказать высший свет, а по статистике — тридцать процентов этих самых леди страдают тайным алкоголизмом и хлещут водку покрепче другого докера!

— Есть такие леди и у нас, — снова вырвался вперед Захар Захарович, — в трезвом виде они всем довольны, а выпьют самую малость и ну куражиться — и то не так, и это не по-ихнему.

Надо сказать, что версия тайного алкоголизма кое-кому казалась наиболее правдоподобной. Но несколько человек, и в том числе комсорг и завкадрами, категорически настаивали на немедленном создании комиссии. Но никакой комиссии не потребовалось.

Буквально через час после того, как Алексей сообщил в редакцию газеты о появлении на свет еще одного клеветнического обвинения, на завод прибыл Василий Тарелкин. Поговорив с директором и предзавкома, он отправился в обком союза, чтобы лично исследовать находящийся там документ.

Теперь, просыпаясь, Алексей ждал очередного сюрприза.

Чертовщина не только не прекращалась, но с каждым днем и даже с каждым часом все больше набирала темпы, вспыхивая, как огни молнии, то в одной, то в другой части небосвода.

Всего за какую-нибудь неделю мало кому доселе известный Алексей Чудновский стал популярной личностью.

— Товарищ Чудновский? Говорят из радиокомитета. Сегодня в двадцать ноль-ноль слушайте передачу «Вам отвечает юрист».

Алексей понял — его ждет новая каверза. И не ошибся.

В назначенное время он сидел у приемника и собственными ушами слышал, как женский голос назвал его фамилию, имя, отчество и место работы. Потом у микрофона раздалось хриплое, старческое покашливание и заговорил сам юрист.

— Вы интересуетесь, уважаемый гражданин Чудновский, на каком основании заводоуправление отказало вам в выплате компенсации за сделанное вами предложение. Мы ознакомились с этим предложением, которое вы любезно приложили к своему запросу. Мы считаем, что действия заводоуправления совершенно правильны. Вы предложили регулярно смазывать ходовые части станка и при появлении первых признаков неисправности вызывать механика. Но это же известно даже ученику первого месяца обучения, и требовать за подобное предложение денежное вознаграждение по меньшей мере абсурдно. Мы надеемся, что вы сами подумаете о своей претензии и согласитесь с нашим мнением.

Не меньшее огорчение вызвала телевизионная программа, подготовленная, как сообщил диктор, по настоятельной просьбе того же Алексея Чудновского. Программа состояла из погребальных ритмов, приписываемых племени шуа-шова. В течение получаса на голубом экране мелькали лица двух барабанщиков и саксофониста.