Возле вождей - [31]

Зимой дежурным наружной охраны вменялось в обязанность ежедневно протаптывать дорожки в снегу для прогулок вождя. Естественно возникает вопрос: почему бы их не расчищать дворникам или садовым работникам? Ан и здесь Сталин проявлял своеобразную сообразительность: дворники и садовники к службе безопасности имеют отношение второстепенное, следовательно, бдительности без надобности проявлять не станут. Прото-ривающие же дорожки караульные обратят внимание на детали, не станут застаиваться под кустами и козырьками грибков, а будут находиться в движении — ибо сам Иосиф Виссарионович пойдет по расчищенным, тореным дорожкам, сам и оценит по достоинству труд и усердие, прилежание к службе и ретивость верных слуг Отечества.

По лесопарку то тут, то там появлялись фонари, колонки с трубами для полива, красные деревянные щиты с противопожарным оборудованием и высокими песочными ларями.

Жил Иосиф Виссарионович в двухэтажном особняке, также окрашенном в зеленый цвет, с застекленной террасой и обычным парадным входом. Справа от входа находилась небольшая дверь. Входить в парадные двери Сталин не любил, ибо там без необходимости могло толпиться много народа, и потому чаще всего машина подвозила его вплотную к той самой небольшой двери, в которую он незаметно и проскальзывал. Скорее всего, это диктовалось состоянием характера, скромностью, революционной привычкой к конспирации и, естественно, чувством постоянной опасности. Хотя покушений на себя Иосиф Виссарионович не боялся. Как всякий человек, он пытался себя обезопасить от нежелательных эксцессов, но никогда в этом не усердствовал.

Дом на Ближней даче спроектировал и построил в 1933–1934 годах архитектор Мирон Мержанов. Он же строил дачи Генсеку в Сочи, недалеко от Мацесты, у Холодной речки, не доезжая Гагр, и за Адлером, возле речки Мюссера. Помимо перечисленных, вождь имел еще дачу под Сухуми, недалеко от Нового Афона, дачный комплекс на озере Рица и дачу на Валдае.

К мысли о выезде из Кремля вождя подтолкнуло, по свидетельству Светланы Иосифовны, самоубийство жены, Надежды Сергеевны Аллилуевой. У него появилось, как уже говорилось выше, простое человеческое желание остаться наедине со своим горем, без постоянного вторжения в быт назойливых друзей, опекунов и доброжелателей.

Быт вождя на даче был размерен, неприхотлив. Дорожки, по которым он любил, думая, гулять в любое время года, были тщательно расчищены, мягко освещены, окружены невысокими растительными бордюрами, в результате чего звуки шагов и голосов приглушались, как бы способствуя доверительной беседе.

Сперва у главного дома Ближней дачи второго этажа не было и на его крыше располагался солярий. Владелец дома любил лесную прохладу, и второй этаж к дому, по свидетельству Светланы Иосифовны, пристроили в 1948 году, а по другим данным — во время Великой Отечественной войны. Здесь постоянно проживали представители Генерального штаба, которые вместе с Верховным решали судьбы страны и Европы.

Вокруг дома и вдоль всей застекленной террасы стояли укрытые от мороза рогожами розовые кусты, припорошенные снежком вишневые деревья.

Хозяин любил поработать садовым инвентарем. Копая или взрыхляя почву в саду, он тщательно взборонивал ее или брал ножницы и срезал с деревьев сухие ветки.

С противоположной стороны дома открывался вид на искусственную березовую рощу, в которой располагались беседки, шезлонги, столы, кресла. Иосиф Виссарионович в последние годы прогуливался от беседки до беседки или распивал в одной из беседок чай.

Двадцати- и тридцатилетние деревья еще до строительства дачи завезли из Московской и Смоленской областей. Считают, что именно тогда у вождя зародился и великий план преобразования природы страны, который дилетант Н. С. Хрущев затем с насмешкой отверг, чем и обрек огромные территории на пылевые бури, засухи и вымирание.

От березовой рощи дом отделяла ложбина, похожая на широкий ров с журчащим на дне ручьем. Через ров был переброшен мост с толстыми перилами, и все это, вместе взятое, напоминало средневековую постройку, где сама дача стояла на холме, окопанном глубоким рвом, с двумя перекидными мостами. Рвы заполнялись водой речки Сетуни, тщательно оберегаемой охраной от истока до Кунцева.

Ты не сетуй, речка Сетунь,

Что, простор степей любя,

Ни зимою и ни летом

Не ныряю я в тебя,

— писал я, будучи офицером кремлевской охраны.

По одному из мостов, минуя березовую рощу, тропинка вела к стеклянным оранжереям. Здесь всегда ярко сияли стены и крыши. Сверху вниз свисали гирлянды винограда, спелые яблоки, груши, лимоны. На грядке возлежали пупырчатые огурцы, бледные баклажаны, рдели алые томаты.

Иосиф Виссарионович предпочитал питаться свежими фруктами и овощами. Жизнь в оранжерее буйствовала, продолжая замыслы вождя. Разноцветные попугайчики и канарейки весело распевали в клетках до тех пор, пока клетки с разгулявшимися птицами не накрывали чем-нибудь темным.

Белок же и зайцев всегда оставляли в покое. Одни из них прыгали по лужайкам, вторые — с ветки на ветку, шелестели по крышам, заглядывая в лица озорными бусинками глаз.

При входе через парадный подъезд налево, прямо и направо вели двери в комнаты. Между дверями находился лифт, рядом с ним ванна и уборная.