Вожди и разведка. От Ленина до Путина - [13]

Об этом же рассказала Жанне Инесса Арманд. Жанна взмолилась: «Ну, пожалуйста, походатайствуй за меня. Твою просьбу Ильич должен выполнить».

Разрешение было получено.

К моменту появления Жанны в Одессе, там уже велась работа среди французских солдат и матросов. В Колодезном переулке появилось кафе под названием «Открытие Дарданелл» с французской кухней и с меню на французском языке. На Большом Фонтане, рядом с французскими казармами, вывеска «Часовых дел мастер. Заказы от французов выполняются аккуратно и вне всякой очереди». Около Оперного театра «Ателье бывших парижских портных»… Это же Одесса! Все эти часовщики, портные, официанты говорили по-французски и помогали подпольщикам.

В отчете секретаря подпольного обкома Елены Соколовской говорилось: «Первое соприкосновение с французскими войсками заставило нас немедленно взяться за организацию пропаганды среди них. Первые шаги наши были неудачны: листовка, написанная мною и переведенная на французский язык, была трудна для понимания французского солдата… и я не отдавала ее даже печатать. Нам стало ясно, что надо разыскать товарищей, которые смогли бы специально заняться этим делом, которые хорошо знали бы язык французского народа».

И такие товарищи нашлись. Далее Соколовская пишет: «…У нас в России много хороших, честных, преданных делу революционеров, стойких борцов, но таких пламенных, таких честных энтузиастов, как товарищ Лябурб, я не встречала. Безусловно, хорошая коммунистка, опытная пропагандистка, товарищ Лябурб вся горела, всей душой была предана делу революции, и ее сильная красивая речь была всегда полна захватывающего чувства революционной борьбы, и неудивительно, что… ее знал почти весь французский гарнизон, и солдаты слушали ее и верили ей, как никому».

Подпольно, в буквальном смысл этого слова (в катакомбах, ход куда вел через пол домика на окраине), издавалась в Одессе газета на французском языке для солдат и матросов.

Выступая 1 марта 1920 года, ровно через год после гибели Жанны Лябурб, Ленин говорил: «…Правда, у нас были только ничтожные листки, в то время, как в печати английской и французской агитацию вели тысячи газет, и каждая фраза опубликовывалась в десятках тысяч столбцов, у нас выпускалось всего 2–3 листка формата четвертушки в месяц, в лучшем случае приходилось по одному листку на десять тысяч французских солдат… Почему же все-таки и французские и английские солдаты доверяли этим листкам? Потому, что мы говорили правду и потому, что, когда они приходили в Россию, то видели, что они обмануты».

Пятнадцать лет спустя Соколовская вспоминала: «Приезд Жанны, подлинной француженки, находившей наиболее понятные для французов и горячие аргументы в пользу русской революции и поражавшие солдат уже одним фактом существования большевички-француженки, чрезвычайно активизировал работу. Неудивительно, что всего месячная работа Лябурб привела впоследствии генерала д’Ансельма, командующего французскими силами в Одессе, к откровенному признанию, что половина его армии разложена большевистской агитацией…».

Слух о том, что в Одессу приехала настоящая француженка, быстро распространился по частям и кораблям. Многим хотелось увидеть и услышать ее, и она не отказывала им в этом. В кафе, в рабочем клубе («Доме трудолюбия»), а иногда и просто на улице она, пренебрегая опасностью и правилами конспирации, встречалась с солдатами и агитировала их, призывая стать союзниками революционных рабочих и крестьян в их священной борьбе против капиталистов.

У некоторых подпольщиков зародился план вооруженного восстания с участием революционных французских моряков и солдат, с тем, чтобы захватить в городе власть при приближении Красной Армии. Жанна Лябурб поддерживала инициаторов восстания Елина и Штиливкера, веря в возможность «внутренним восстанием взять власть» и до прихода Красной Армии. Как вспоминала Соколовская, «Жанна горела страстным нетерпением, ни на минуту не сомневаясь в успехе восстания. Сознавая серьезность и опасность предстоящего дела, огромные трудности подготовки и руководства восстанием в частях французского гарнизона, этот неуемный боец был во власти одной ослепляющей идеи — поднять красный флаг социалистической революции не только над Одессой, но и над судами французского военного флота, стоящими на одесском рейде…»

Областной комитет партии решил отклонить предложение о немедленном вооруженном восстании и предложил Иностранной коллегии выработать общую позицию по данному вопросу. В субботу, 1 марта, президиум Иностранной коллегии провел заседание с участием руководителей ее национальных групп (французской, английской, греческой, польской и других). Договорились об общей позиции на совещании, назначенном на 2 марта.

Соколовская вспоминала, что Жанна была в приподнятом настроении и говорила ей:

— Я мечтаю доложить Ленину, что сделала все возможное для выполнения его задания. Если лично не удастся, я напишу ему. А потом возвращусь во Францию и там расскажу об Октябрьской революции, о большевиках, о Ленине…

Но судьба распорядилась иначе. За Жанной Лябурб и за другими активистами подполья велась слежка. Многие адреса были установлены. Контрразведчикам оставалось только ждать команды. Она поступила 1 марта. В ночь на 2 марта в дом на Пушкинской, 24, где жила Жанна Лябурб, ворвались несколько французских и белогвардейских офицеров. Последовала команда на двух языках: «Руки вверх!»