Вожди и оборотни - [16]

Не хотят Гдлян и Иванов рассказать, как они собирали акты ревизий, другие финансовые документы о крупных недостачах, шантажируя ими, получали от торговых работников, должностных лиц признания в передаче взяток «наверх». Расчет простой: или «даешь показания», или сам за «хищение, обман» садишься в тюрьму. При этом никого не тревожило, что под таким заявлением ложь текла рекой. В отношении тех, кто пошел на сделку, дела прекращались, а акты ревизий прятались от судов и прокуроров.

Цинизм и обман, жестокость и презрение к людям в этой грязной игре перехлестывали края. Ощутила их на себе и Камалова Зияда, 1957 года рождения. Она находилась в декретном отпуске по уходу за грудным ребенком. Очередной ее допрос продолжался в прокуратуре почти с 24 часов 2 июня до 1 3 часов 3 июня 1988 года. Все это время ребенок находился на попечении двух других ее несовершеннолетних детей, которые вынуждены были к нему вызвать врача.

В это время муж Камаловой Зияды, мать, свекровь незаконно содержались под стражей, хотя в их действиях не было состава преступления.

Что такое ночные допросы испытали на себе Норумбетовы Абдулла и Алымбай, Наврузов, Хаятов, Артыков, Туркменов и десятки, сотни других людей.

Как и в 30-е годы с арестованными людьми велась активная камерная работа, зачастую сопровождавшаяся психологическим и физическим насилием.

Джамалов — начальник управления уголовного розыска МВД УзССР — вспоминает в связи с этим: «Гдлян и Иванов сказали, что вопроса о сроках следствия и содержания под стражей для них не существует. Тюрьма стала могучим рычагом и помощником Гдляна и Иванова. Не брезговали самыми гнусными методами, любыми средствами для достижения целей. В первые дни после ареста убедившись, что я не пошел по предложенному ими пути, перевели в камеру, где находился ярый уголовник Гафуров Окил, осужденный за разбойное нападение, наркоман. Он знал меня как начальника управления уголовного розыска республики. Гафуров создал в камере невыносимые условия: психическое давление, упреки, оскорбления, нецензурная брань, унижения. Я говорил Гдляну о невыносимых условиях, но он только усмехался».

Стоило только написать заявление — явку с повинной, как Гафурова тут же отправили в колонию. В ходе следствия нам не раз приходилось записывать в протоколы допросов показания лиц об их избиениях гдляновскими следователями. Таких показаний было множество. И не случайно мы предъявили обвинение следователю Пирцхалаве в избиениях допрашиваемых с целью получения от них угодных показаний.

За насилие на допросах последовало обвинение и другим двум следователям-«колунам» Мавлянову, Карташяну. Правда, потом все это перечеркнет Генеральный прокурор Трубин своим беспринципным, угодливым и не основанным на материалах следствия постановлением о прекращении дела.

Чтобы не быть голословным, я сошлюсь на некоторые показания.

A. Саидова, Гадаева заявили, что после ареста их постоянно допрашивал Карташян, неоднократно оскорблял, наносил удары по рукам, плевал в лицо.

Задержанный М. Бурханов рассказал об аналогичных приемах допросов, проводимых Карташяном.

Конечно мне могут возразить, сослаться на то, что к показаниям этих лиц надо относиться критически. Все это так, поэтому мы ими и не ограничились.

Нами был допрошен следователь гдляновской группы Шамсутдинов, который заявил, что он был очевидцем нанесения ударов и плевка в лицо Бурханову следователем Карташяном.

B. Шароевский — член группы Гдляна рассказал: «С Карташяном я проработал недели две и затем заявил Гдляну, что работать с этим человеком отказываюсь, т. к. считаю методы его работы недопустимыми. Гдлян удовлетворил мою просьбу. Немного о методах работы с людьми Карташяна. Как правило, он вызывал на допросы по десять и более человек в день из числа торговых работников, заведующих магазинами и других. Целью работы с этими людьми было получение от них заявления — аризы — о даче взяток руководству. При этом следователи, в том числе и Карташян, не располагали какой-либо предварительной информацией о преступной деятельности допрашиваемых, даже не имели часто данных об их личностях. Исходили из того, что в торговой системе Бухары все завмаги давали взятки… Карташян действовал методом принуждения, создавая для людей трудновыносимые условия. Вызвав десять — двадцать человек к одному часу, он одного приглашал в кабинет, а остальные вынуждены были сидеть и ждать своей очереди на 40–50-градусной жаре во дворе, где нельзя было даже спрятаться в тени… На другой день этих людей вызывал снова и все повторялось. Зимой применялся тот же метод воздействия, только холодом…

По делу Кудратова Карташян допрашивал Гадаеву Алиму. Гадаева не признавала дачу взяток… Я присутствовал при допросах. Он предложил Гадаевой сесть, а затем потребовал, чтобы она ближе подвинулась к столу. Карташян сидел напротив нее и в тот момент, когда у нее уже не было никакой физической возможности выполнить требования Карташяна, он плюнул ей в лицо. Что было дальше я не знаю, т. к. я вышел из кабинета. Почти всегда Карташян при допросах практиковал оскорбления допрашиваемых, в том числе и нецензурной бранью, в том числе и в разговоре с женщинами».