Вождение вслепую - [41]

— Нет, нам нужны близнецы, — говорила соседкам старшая из сестер, выйдя вечером на лужайку. — У нас дома все в двух экземплярах: кровати, обувь, шезлонги, темные очки; будет просто чудо, если мы найдем близнецов, под стать нам самим, потому что никто, кроме близнецов, не понимает, что значит быть самостоятельной личностью и в то же время зеркальным отражением…

Старшая сестра. Она родилась на девять минут раньше младшей, и в ее жилах по праву первородства текла кровь гордой королевы. «Сестра, сделай то, сестра, сделай это, сестра, пойди туда — не знаю, куда».

— Я — зеркало, — сказала Джулия, младшая сестра, когда им стукнуло двадцать девять. — Да-да, я всегда это понимала. Все лучшее досталось Корал: ум, красноречие, способности, цвет лица…

— Да вы совершенно одинаковы, как две карамельки.

— Просто другие не замечают того, что вижу я. У меня поры крупнее, чрезмерно густой румянец, на локтях — загрубевшая кожа. Корал говорит: как наждачная бумага. Нет, она — настоящая личность, а я стою в сторонке, как зеркало, и копирую ее поступки и внешность, но при этом все время помню, что я — как бы невсамделишная: так, волны света, оптический обман. Кто бросит в меня камень и разобьет, тому семь лет счастья не видать.

— По весне вы обе выйдете замуж, это уж точно!

— Корал — возможно, я — никогда. Буду ходить к ней в гости, буду забегать по вечерам, если у нее разболится голова, и заваривать чай. Это у меня единственный талант от бога — заваривать чай.

Нашелся, правда, в 1934 году один человек, который стал ухаживать не за Корал, а за младшей, Джулией. (В городе об этом до сих пор судачат: «Уж как она голосила, когда Джулия пригласила домой поклонника. Ну, думаю, пожар, не иначе. С перепугу выскочила на крыльцо полуголая и вижу: Корал честит его в хвост и в гриву — лучше бы, говорит, мне сквозь землю провалиться. Джулия из-за двери носу не кажет, а ее ухажер как стоял столбом посреди лужайки, так шляпу и уронил на мокрую траву. На другое утро Джулия украдкой вышла из дому, подхватила эту шляпу — и бегом назад. После того случая двойняшки не появлялись в городе с неделю, а потом снова вышли парочкой: плывут себе вдоль по улице, как лодки под парусом, но с тех пор я сразу отличаю, которая из них Джулия: сколько лет прошло, а ее по лицу всегда узнать можно».)

На той неделе им исполнилось сорок — барышням Уичерли, старой и молодой. В тот день как будто лопнула тугая струна, и звук прокатился по всему городу.

Поутру, встав с постели, Джулия Уичерли не стала расчесывать волосы. За завтраком старшая сестра посмотрела на свое правдивое отражение и спросила:

— Никак гребень сломался?

— Гребень?

— В каком виде у тебя волосы? Это же воронье гнездо. — С этими словами старшая дотронулась точеными фарфоровыми пальчиками до своей собственной прически, напоминавшей отлитый прямо по ее королевской голове золотой венец — тугие косы, ни единой выбившейся прядочки, ни следа корпии от папильоток, не говоря уже о шелушках, даже самых микроскопических. Вся она была такой опрятной, что, казалось, ее протерли спиртом из горелки. — Дай-ка я тебя приведу в порядок.

Но Джулия поднялась из-за стола и вышла из комнаты.

В тот же день лопнула следующая струна.

Джулия появилась на улице в одиночку.

Прохожие ее не узнавали. В самом деле, мыслимо ли узнать одну из двоих, если сорок лет они появлялись только вместе, как пара изящных туфелек, и прогуливались вдоль ярко освещенных витрин? Каждый встречный характерным образом крутил головой, переводя взгляд с одного женского лица на его точный дубликат.

— Ты кто? — спросил аптекарь, как будто был разбужен среди ночи и теперь опасливо выглядывал в щелку. — Я хочу сказать, это ты, Корал, или же Джулия? Кто заболел — Джулия или Корал, а, Джулия? То есть… тьфу ты, черт! — Он всегда говорил громко, словно в старую телефонную трубку. — Подскажи!

— А… — Младшая невольно остановилась, чтобы дотронуться до себя рукой и посмотреть на собственное отражение в стеклянном аптекарском сосуде, наполненном зеленой жидкостью. — Это Джулия, — сказала она, будто отвечая ему по телефону. — Мне нужно… мне нужно…

— Боже мой, неужели Корал скончалась? Какой ужас, вот несчастье! — запричитал аптекарь. — Ах ты, бедное дитя!

— Нет, что вы, она просто осталась дома. Мне нужно… мне нужно… — Она провела языком по пересохшим губам и выставила вперед ладонь, похожую на облачко пара в воздухе. — Мне нужно купить краску для волос, ярко-рыжего цвета, ближе к морковному или томатному, а то и темно-красную — да, скорее темно-красную: думаю, это мне больше подойдет. Цвета бордо.

— Две упаковки, разумеется?

— Как вы сказали?

— Две упаковки. По одной на каждую?

Джулия едва не вылетела из аптеки, как муха, но потом сказала:

— Нет. Одну. Для меня. Для Джулии. Единолично.

— Джулия! — обрушилась на нее Корал, выйдя на крыльцо. — Где тебя носило? Сбежала, ни слова не сказав. Я чего только не передумала: вдруг ты попала под машину, вдруг тебя похитили, да мало ли что! О господи! — Старшая сестра отшатнулась и бессильно повисла на перилах. — Твои волосы, твои дивные, золотистые волосы, длиной в тридцать девять дюймов — можно сказать, по числу прожитых лет. — Она уставилась на женщину, которая вальсировала на дорожке перед домом, делала реверансы и просто кружилась с закрытыми глазами. — Джулия, Джулия, Джулия! — завопила она.