Вожделение бездны - [30]

безналичные платежи. Я кажусь ему опрометчиво самостоятельной. Пошли, мыслитель. У меня сейчас вправду нет евро для твоего шантажиста.

- Хорошо, но странно, - заметил Кутузов, испытывая замешательство, любопытство и азарт.

Описание библиотеки мы пока отложим, поскольку в данном случае был бы уместен генеральный каталог.

В центре, на деревянном журнальном столике величиной с футбольное поле, высилась аккуратная пирамида из Библий, сложенная заботливыми руками местного библиотекаря.

Кутузов ахнул, застыл, схватил Аню за руку.

Вчера, получив имущество, привезённое на прицепе, пожилой библиограф перепугался, перекрестился, но взял себя в руки и всю ночь, постанывая от блаженства, разбирал сакраментальные богатства. Утром пришла великолепная волна чувства: полное оправдание любви. Можно, разумеется, любить и человека; библиограф допускал человека, довольно шаткую гипотезу, - но всегда чуял недостаточность самоигральных мотивов для столь предметной любви. Маловато. При человеке всегда надлежит поискать вокруг.

Дивной ночью призрачно, из подкорешковой пыли, касанием тугого ветра веков, от подмигивания нежной виньетки - в голове библиографа пробился туннельный ход к истине, руша пустую породу иллюзий, любовные страхи, открывая пути. В разломы

ворвался счастливый шквал озарений, и библиограф наконец презрел насмешки. Да, я

- книжный червь! И рад этому до безумия. Не стоит иронизировать.

Он обрёл ясность и понял себя, он прожил самую счастливую ночь, перебирая живые

книги. Они сами уложились в пирамиду классической четырёхгранной формы наподобие Великой.

Пережить сотворение Библиотеки, ослепительную простоту пламенного жеста: "Библио"

- "тека". Он достиг вершины.

Узрев чудо, Кутузов сначала ощутил судорогу дикой ревности к врагу, коснувшемуся его возлюбленных, но быстро воспрянул и бесстрашно принял шквал энергии,

разливанно лучившейся окрест от пирамиды. Она впитала полноту любви библиографа, и мир, и все слова, и все пирамиды Земли. Сердце профессора затрепетало, заколотилось, - необычные, лихорадящие ощущения.

- Превосходно сделано, - сумел сказать он.

Коллекция выглядела как никогда законченной. Произведение иного искусства.

- Рада, что тебе нравится.

- Я не привык видеть её такой… голой, - сказал он невпопад.

- Ну не могли же мы захватить с собой твою дубовую шкатулку! - рассмеялась Аня,

вспомнив, как орудовала топором, вскрывая упорную дверцу, а Кутузов сидел рядом, еле дыша, и старался не жмуриться. Зато когда открылось, он восстал и неведомо как переложил всё собрание в коробки. Ничего не напутал, ни пылинки не забыл. Словом, молодцы оба.

- Я не могу, когда нету дверцы, - вдруг заскулил коллекционер, возвращаясь в человеческое, простое, крохоборское.

Терпеливая хозяйка позвонила, указала, и через пять минут аккуратная ширма окружила столик с пирамидой прозрачным частоколом.

- Натянуть крышу и выбрать парадный вход. Прошу!

- О, вот там я и буду жить! - воскликнул Кутузов. - Пусть мою постель положат рядом с книгами, на столик.

Глазомер обещал свободное поселение у подножия сооружения ещё минимум пятерых.

- Не жёстко будет? - заботливо спросила девушка. - Вчерашняя спальня тоже неплоха, по-моему.

- Ну есть же на свете перины, матрасы надувные, мешки спальные. Пожалуйста! Мне будет спокойнее. Аня!

- Мешки на свете, конечно, есть, но ты откуда знаешь?

- Читал.

- Надо же, и я читала. Значит, их сейчас и принесут.

- Слушай, вот бы так всегда: о чём ни прочитаешь - тебе уже несут.

- Так постоянно, так - везде, ты не замечал? Жизнь - тотальный вербальный ресторан. Меню - космическое. Дело только в размере чаевых, - простодушно уточнила Аня. - А уж если написать это, талантливо написать, - всё. Труба. Не отвертишься. Принесут и привезут, и даже без разрешения.

- А это ты откуда знаешь?

- Читала.

Глава 25

Силен бес и горами качает. Бог любит праведника, а чёрт - ябедника. Фимиамы от мук не избавят. Что запасёшь, то с собой и понесёшь. Что грешно, то и смешно

Я не склонна к унынию, - это смертный грех, как утверждают конфессионально зрелые граждане, а незрелые порой вторят им.

Ходить по Москве люблю до слёз, только бывает это редко да перебежками, от одной карьеры до другой. Хорошо, что мои карьеры близко расположены. Покинув один карьер, могу за пятнадцать минут успеть на другой карьер. Генеральша непесчаных карьеров.

Радио "Патриот", отпустившее меня погулять после бури, было тогда моей страстью.

Уникальное, невозможное в рыночной парадигме: скудными выразительными средствами оно собирало большую реальную аудиторию, ухитряясь даже не думать над целевой.

Убогими заставками, уморительными отбивками, допотопной музыкой, картонно-медлительными голосами ведущих, эклектичной тематикой - это СМИ нарушало все каноны современной журналистики, но его слушали взахлёб. Видимо, время пришло.

Раздолье: выбор тематики, гостей, жанров делали авторы, они же ведущие. Главный редактор не требовал квартальных планов, директорша почти не лезла в творческие

механизмы. Владелец даже не здоровался. Звонки слушателей не подвергались отсеву. Профессиональное - фантастичное.

По весьма, согласитесь, уважительной причине - свобода творчества! - я держалась за эфир, как плющ за бедное дерево жизни.