Вождь и призрак - [2]

Довольный тем, что бомба готова, фон Тресков достал две бутылки коньяка, поставил их на стол, положил бомбу в пакет, а сверху водрузил коньяк. Затем твердым шагом вышел со своим подручным из здания и направился на аэродром, где стоял «Кондор», на котором Гитлер должен был улететь обратно в Германию.

Когда фон Тресков приблизился к самолету, его остановил Отто Рейтер, офицер СС, и потребовал объяснений: что ему нужно. Генерал фон Тресков замер и холодно, властно поглядел на бледного эсэсовца с выпирающими скулами. Через несколько секунд Рейтер, не выдержав его ледяного взора, опустил глаза и посмотрел на пакет, который ему показывал генерал.

— Этот маленький подарок моему другу в Волчьем Логове, я хочу положить его в самолет. Ну что, вы уберетесь с моего пути, черт подери? Или прикажете идти прямо на вас? Есть, конечно, еще один выход: я могу попросить об одолжении самого фюрера. Объясню, что вы превысили свои полномочия. Думаю, даже недолгое пребывание на фронте выработает у вас чувство дисциплины.

Рейтер, у которого из-за мороза было плохо с соображением, затрепетал, услышав угрозу генерала, и отошел в сторону. Фон Тресков забрался в самолет и пошел по салону между двумя рядами кресел, глядя сквозь замерзшее стекло на силуэт Рейтера, занятого беседой со Шлабрендорфом. Наконец генерал остановился и положил пакет под какое-то сиденье. Затем поправил фуражку, покинул самолет, сердито фыркнул, проходя мимо Рейтера. Фон Тресков вернулся в свое рабочее помещение неподалеку от того места, где проводилось совещание. Вообще-то генерал должен был там присутствовать, но в последний момент он отпросился у своего шефа фон Клюге, притворившись, что болен гриппом. Теперь, когда он остался один, без своего подручного, фон Тресков мигом утратил спокойный вид. Рухнув на походную койку, он буквально не находил себе места от волнения. Любая накладка — и ему не сносить головы!

Что если эта свинья Рейтер в последний момент заберется в самолет и устроит там обыск? Вроде бы он остался доволен, увидев два бутылочных горлышка, торчавших из пакета… А вдруг фюрер — как уже не раз случалось — неожиданно изменит расписание? У него ведь какое-то сверхъестественное чувство опасности, и он пережил уже шесть покушений. До фон Трескова даже доходили слухи, будто бы у Гитлера есть двойник, внешне очень похожий на фюрера. Интересно, а кто сейчас разглагольствует в штабе фон Клюге: фюрер или не фюрер?

«Проклятье, я раньше не был таким мнительным!» — сказал себе фон Тресков.

Должно быть, виной всему ненавистный русский мороз, парализующий тело и убивающий способность логически мыслить… Фон Тресков поднял глаза: дверь распахнулась, и на пороге появился Шлабрендорф.

— Он улетает! Вот-вот сядет в самолет!

— Что я вам говорил?!

Генерал вскочил и прижал ладонь к заиндевевшему стеклу. В его комнате тоже чадила керосиновая печка. Фон Тресков не знал, что он больше ненавидел: эту зверскую вонь, которая, однако же, позволяла ему остаться в живых, или лютый холод, убивавший все мысли и желание двигаться. Генерал упорно прижимал руку к замерзшему стеклу, пока в прозрачном отпечатке его ладони они не смогли разглядеть размытый силуэт фюрера.

— Поймите, фон Клюге, — повторял Гитлер, — наши войска и танки должны нанести русским массированный, сокрушительный удар. Командуя такими огромными силами — а в этой войне никто еще не имел в подчинении столько войск, — вы будете неустанно продвигаться вперед, только вперед! Вы пройдете без остановки до самой Москвы! Враг так и не оправится от потрясения. В плен никого не брать! — Гитлер вперил в фон Клюге гипнотический взор. — Все должно быть, как в сороковом году во Франции, вы тогда вели себя правильно и растоптали этих свиней! Вы должны идти вперед, пока не возьмете на прицел собор Василия Блаженного.

— Я понимаю, мой фюрер. Если вы пришлете подкрепление, все будет сделано как надо…

Специально задержавшись на жутком морозе, Гитлер схватил фон Клюге за руку и сказал более мягким тоном:

— Вы очень скоро будете творить историю, мой друг. Даже через сто лет историки не перестанут описывать вторую битву под Москвой, в результате которой Сталин был уничтожен, а мир избавлен от коммунистической заразы!

С этими словами Гитлер оставил фон Клюге, который, несмотря на всю свою прозорливость и полководческий опыт, чувствовал прилив восторга. В беседе с фельдмаршалом Гитлер снова проявил свою уникальную способность воодушевлять аудиторию. Фон Клюге стоял по стойке «смирно», пока фюрер медленно двигался к ожидавшему его «Кондору».

Вооруженные до зубов эсэсовцы из числа подчиненных Рейтера выстроились в две шеренги, и Гитлер не спеша шел между ними, пристально вглядываясь в лицо каждого. Казалось, мороз ему нипочем. Давным-давно, еще бедствуя в Вене, Гитлер научился не обращать внимания на погоду и мог усилием воли отвлекаться от любых неприятных ощущений. Однако на первых ступеньках трапа он неожиданно замер. Что-то было неладно…

Его интуитивное шестое чувство говорило: что-то не так. Но что именно? Он повертел головой, пытаясь прочитать ответ в вихре пушистых снежинок… Генерал фон Тресков, начальник штаба у фон Клюге, не присутствовал на военном совете. Вроде бы заболел гриппом… Почему это вдруг пришло ему на ум? Гитлер стоял, не шевелясь, словно не замечая коварного ветра, обжигавшего лицо. Эсэсовцы тоже замерли, каждый выкинул вперед правую руку, салютуя фюреру. Вдалеке слышались как бы приглушенные раскаты грома: ветер доносил с линии фронта, проходившей под Смоленском, отзвуки стрельбы.