Вождь и призрак - [12]

Борман вкрадчиво произнес:

— Я постоянно ищу новые средства, чтобы защитить вас от нападения какого-нибудь безумца…

— Очень похвально, — благодушно кивнул Гитлер, не отводя глаз от пляшущих языков пламени. Ему, похоже, доставляло удовольствие уничтожение деревьев в огне.

— Недавно я обнаружил в Зальцбурге человека, который сможет защитить вас… ну, прямо как в романе. Вы позволите привести его сюда?

— Конечно, конечно, мой дорогой Борман…

Мартин Борман драматическим жестом распахнул дверь и ввел Хайнца Куби в форме фюрера… незадолго до этого Борман с удивлением выяснил, что у них один и тот же размер. На рукаве Куби красовалась повязка со свастикой. Гитлер медленно поднялся на ноги и уставился на вошедшего. Лицо его было бесстрастно.

— Что это? — спросил он, помолчав.

— Ваш двойник, мой фюрер, — торопливо выпалил Борман, чувствуя, что назревают крупные неприятности. — В тех случаях, когда вы не сможете показаться на людях, в случаях какой-нибудь опасности, мы будем выставлять вашего двойника…

Больше Борман не успел сказать ничего. По-прежнему глядя на Хайнца Куби, словно на больного какой-то страшной болезнью, Гитлер вынес свой приговор:

— У-бе-ри-те его! Чтобы я никогда больше ЭТО не видел. ВЫ СЛЫШИТЕ?!

В конце Гитлер сорвался на визг. Борман поспешно вытолкнул перепуганного Куби в другую комнату и побежал обратно, чтобы ублажить патрона. Войдя в гостиную, он увидел, что Гитлер расхаживает взад и вперед, заложив руки за спину: это был его характерный жест. Фюрер не дал Борману вымолвить ни слова.

— Где вы раскопали этого мерзкого шута? Надеюсь, его больше никто не видел? Слава Богу! Вы должны избавиться от него! Неужели вы считали, что я потерплю рядом своего двойника? Не хватало только, чтобы генерал фон Браухич приехал, увидел ЭТО СУЩЕСТВО и принял его за меня.

— У всех нас есть где-то двойник, мой фюрер…

— Нет, я ЕДИНСТВЕННЫЙ и НЕПОВТОРИМЫЙ!

Через десять минут Бормана осенило. Он не сомневался, что фюрер оценит его хитроумную идею.

— Есть большой плюс в том, чтобы держать его при себе… так сказать, про запас, в кладовке, на тот случай, если, предположим, вам необходимо тайно побывать в одном месте, а вы хотите, чтобы в это самое время вас видели в другом. Куби нам очень бы пригодился в борьбе с заговором Рема…

— Борман, вы правы! — Гитлер, обожавший всякие трюки, пришел в неописуемый восторг. — Только вот в какой кладовке мы будем держать «подставного фюрера»?

— Как в какой?! Здесь, в Бергхофе! — уверенно ответил Борман. — Я отведу ему пару комнат и лично прослежу за тем, чтобы он из них носу не показывал, когда вы или кто-либо посторонний будете в Бергхофе.

— Однако он ни при каких обстоятельствах не должен покидать Берхтесгаден! Я настаиваю на этом!

— Это я тоже гарантирую… Нам осталось только разобраться с адъютантом, который его обнаружил. Я предлагаю немедленно отправить его на Восток, в какое-нибудь посольство. На самую низшую должность…

— Превосходно! Он может торчать там, сколько угодно… пока не пожелтеет!

У Бормана с души камень свалился. Гроза миновала. Фюрер даже перестал называть Куби «это существо», а начал говорить «он». Конечно, Борман сожалел, что привез в Бергхоф проклятого актеришку, но поскольку Гитлер согласился, придется держать Куби, «так сказать, в кладовке».

В октябре 1938 года Борман даже не подозревал, какое огромное, общемировое значение приобретает этот незначительный эпизод, о котором Гитлер мгновенно позабыл: вновь усевшись у огня, он подозвал к себе вошедшую в комнату Еву Браун и начал произносить очередной бесконечный монолог о своей юности и о том, какие ужасные были тогда времена.

Глава 5

12 марта 1942 года. Пилот английского самолета «москито», одетый в форму немецкого полковника СС, пролетал над горой Оберзальцберг. Прямо перед собой он увидел несколько ослепительно сверкавших снежных вершин, взмыл вверх и пролетел буквально на волосок от них.

За весь долгий полет подполковник авиации Ян Линдсей ни разу не выбился из графика. Этим хмурым утром горы казались мрачными часовыми, сторожившими подступы к Бергхофу, убежищу фюрера. Линдсей описал на своем самолете, сделанном для уменьшения веса и увеличения скорости из дерева, широкий круг, ища, куда бы приземлиться.

Ян Линдсей сидел в тесной кабине, за спиной у него был парашют, из-за которого он не мог толком повернуться…

Вскоре внизу показалась цель: заваленные снегом крыши Бергхофа… Линдсей отчетливо видел следы автомобильных шин, кто-то совсем недавно ехал по горному «серпантину» на машине.

Ян Линдсей прилетел с Мальты, а туда добрался из Алжира на американском военно-транспортном самолете «дакота». Его курс лежал через Адриатику. Затем, немного пролетев над севером Италии, Линдсей повернул на северо-восток и понесся над Альпами.

До самой последней минуты начальство колебалось: стоит ли посылать его на такое задание? В дискуссию оказался втянут даже генерал Александер. Он захотел познакомиться с Линдсеем и позвал его в штаб союзных войск в Алжире.

Генерал небрежно кивнул в ответ на приветствие Линдсея и предложил ему сесть.

— Что за страсти тут разгорелись из-за вашей поездки к Гитлеру? — дружелюбно спросил он.