Вождь и культура. Переписка И. Сталина с деятелями литературы и искусства. 1924–1952. 1953–1956 - [45]
Бенедикт Сарнов напоминает, что ведь роль Сталина в Октябрьской революции все еще оставалась неясной: в знаменитой книге Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир» Сталин даже не упомянут…
«Еще важнее для Сталина была другая строфа Маяковского – особенно, если вырвать ее из контекста стихотворения и прочесть с пафосом, педалируя главное (главное для Сталина) слово:
В таком прочтении эти четыре строчки могли стать краеугольным камнем того пьедестала, на котором возвышалась бы грандиозная фигура вождя».
Именно после сталинской резолюции «Маяковского, – по словам Бориса Пастернака, – стали вводить принудительно, как картофель при Екатерине. Это было его второй смертью. В ней он не повинен».
Б. Л. Пастернак – Сталину
Декабрь 1935 г.
Дорогой Иосиф Виссарионович!
Меня мучит, что я не последовал тогда своему первому желанию и не поблагодарил Вас за чудесное молниеносное освобождение родных Ахматовой; но я постеснялся побеспокоить Вас вторично и решил затаить про себя это чувство горячей признательности Вам, уверенный в том, что все равно, неведомым образом, оно как-нибудь до Вас дойдет.
И еще тяжелое чувство. Я сперва написал Вам по-своему с отступлениями и многословно, повинуясь чему-то тайному, что, помимо всем понятного и всеми разделяемого, привязывает меня к Вам. Но мне посоветовали сократить и упростить письмо, и я остался с ужасным чувством, будто послал Вам что-то не свое, чужое.
Я давно мечтал поднести Вам какой-нибудь скромный плод моих трудов, но все это так бездарно, что мечте, видно, никогда не осуществиться. Или тут надо быть смелее и, недолго раздумывая, последовать первому побуждению?
«Грузинские лирики» – работа слабая и несамостоятельная, честь и заслуга которой всецело принадлежит самим авторам, в значительной части замечательным поэтам. В передаче Важа Пшавелы я сознательно уклонился от верности форме подлинника по соображениям, которыми не смею Вас утомлять, для того, чтобы тем свободнее передать бездонный и громоподобный по красоте и мысли дух оригинала.
В заключение горячо благодарю Вас за Ваши недавние слова о Маяковском. Они отвечают моим собственным чувствам, я люблю его и написал об этом целую книгу. Но и косвенно Ваши строки о нем отозвались на мне спасительно. Последнее время меня, под влиянием Запада, страшно раздували, придавали преувеличенное значение (я даже от этого заболел): во мне стали подозревать серьезную художественную силу. Теперь, после того, как Вы поставили Маяковского на первое место, с меня это подозрение снято, и я с легким сердцем могу жить и работать по-прежнему, в скромной тишине, с неожиданностями и таинственностями, без которых я бы не любил жизни.
Именем этой таинственности горячо любящий и преданный Вам
Б. ПАСТЕРНАК
Необходимое пояснение.В октябре 1935 года в Ленинграде были арестованы муж А. А. Ахматовой искусствовед Η. Н. Пунин и ее сын Л. И. Гумилев. В письме к Сталину Ахматова и Пастернак просили его принять участие в судьбе арестованных. Вскоре Пунин и Гумилев были освобождены из-под стражи.
На письме Пастернака имеется резолюция: Мой архив. И. Сталин.
Сталин – В. П. Ставскому
10 декабря 1935 г.
Тов. Ставский!
Обратите внимание на т. Соболева. Он, бесспорно, крупный талант (судя по его книге «Капитальный ремонт»). Он, как видно из его письма, капризен и неровен (не признает «оглобли»). Но эти свойства, по-моему, присущи всем крупным литературным талантам (может быть, за немногими исключениями).
Не надо обязывать его написать вторую книгу «Капитального ремонта». Такая обязанность ниоткуда не вытекает. Не надо обязывать его написать о колхозах или Магнитогорске. Нельзя писать о таких вещах по обязанности.
Пусть пишет, что хочет и когда хочет.
Словом, дайте ему перебеситься… И поберегите его.
Привет!
И. СТАЛИН
Необходимое пояснение.В. П. Ставский – литературный функционер, секретарь Союза советских писателей, после смерти Горького стал генеральным секретарем ССП, депутатом Верховного Совета, главным редактором «Нового мира» (1937–1941).
К. С. Станиславский – Сталину
1 января 1936 г.
Дорогой, глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович!
Я получил от Вас привет, переданный мне т. Животовой (пом. директора МХАТ), глубоко тронут Вашим вниманием и Вашим участием. От нее я узнал, что Вас интересует положение Художественного Театра, и это обязывает меня высказать Вам всю правду о нем. Я понимаю, что должен сделать это очень кратко, принимая во внимание Вашу перегруженность вопросами всемирного значения.
Огромные сдвиги, происходящие во всех областях строительства нашей родины, новые люди, новый быт, зарождающаяся новая человеческая цивилизация заставляют меня, одного из старейших представителей театра, искренно преданного искусству, волноваться его судьбой. Наш театр может и должен стать самым передовым театром нашей страны в сценическом отображении всей полноты внутренней духовной жизни рабочего человека, ставшего хозяином земли.
Книга воспоминаний.«Разрешите представиться — Вячеслав Кабанов.Я — главный редактор Советского Союза. В отличие от тьмы сегодняшних издателей, титулованных этим и еще более высокими званиями, меня в главные редакторы произвела Коллегия Госкомиздата СССР. Но это я шучу. Тем более, что моего издательства, некогда громкославного, давно уже нет.Я прожил немалую жизнь. Сверстники мои понемногу уходят в ту страну, где тишь и благодать. Не увидел двухтысячного года мой сосед по школьной парте Юра Коваль. Не стало пятерых моих однокурсников, они были младше меня.