Вождь и культура. Переписка И. Сталина с деятелями литературы и искусства. 1924–1952. 1953–1956 - [40]

Лично для меня Панферов, Молчанов и другие этой группы являются проводниками в среду литераторов и в литературу – мужика, со всем его индивидуалистическим «единоличным» багажом. Литература для них – «отхожий промысел» и трамплин для прыжков на высокие позиции. Мое недоверчивое и даже враждебное отношение к мужику не уменьшается от того, что мужик иногда говорит языком коммуниста. Мужицкая литература и литература о мужике требует особенно внимательного чтения и особенно острой критики. Все чаще приходится отмечать, что мужик учится не так жадно, как пролетарий. Вот последний случай: Молчанову были предложены средства для того, чтобы он поехал на одну из больших строек, пожил там, посмотрел, как работает пролетариат для возрождения деревни. Он отказался, сославшись на то, что пишет новую книгу. Критика его «Крестьянина» отскочила от него, как от гуся вода.

Вишневский, Лебединский, Чумандрин не могут быть руководителями внепартийных писателей, более грамотных, чем эти трое. Комфракция в Оргкоме не имеет авторитета среди писателей, пред которыми открыто развернута борьба группочек. И я должен сказать, что у нас группочки создаются фактом меценатства: у некоторых ответственных товарищей есть литераторы, которым «вельможи» особенно покровительствуют, которых особенно и неосторожно похваливают. И около каждого из таких подчеркнутых симпатий «начальства» литераторов организуется группочка еще менее талантливых, чем он, но организуется не как вокруг «учителя», а – по мотивам бытовым, узколичным. «Имярек» в свою очередь тоже, играя роль мецената, проводит в издательстве недозрелые «плоды творчества» юных окуней, щурят и прочих рыбок из разряда хищных.

«Имярек» хлопочет о пайке и квартире для своего поклонника, которого он именует «учеником», но работе не учит и не может учить, ибо – сам невежда. К этому надобно прибавить, что мы имеем дело по преимуществу с людьми 30 лет, т. е. с пережившими в отрочестве и юности «тяжелые времена», а эти времена отразились на психике многих 30-летних весьма вредно: люди слишком жадны к удовольствиям жизни, слишком спешат насладиться и не любят работать добросовестно. А некоторые «спешат жить» так стремительно, что поспешность их вызывает такое впечатление: люди не уверены в том, что действительность, создаваемая партией, достаточно окрепла и будет развиваться именно так, как развивается, думают, что мужик только притворяется коллективистом и что у нас есть все посылки к фашизму и что «война может возвратить нас дальше, чем к нэпу». Если б это думал только мещанин, обыватель, тогда неважно, но так думают некие «партийцы», и это мне кажется тревожным, хотя, как известно, я – «оптимист»…

Все выше – и очень неполно – сказанное убеждает меня в необходимости серьезнейшего внимания к литературе – «проводнику идей в жизнь», – добавлю: не столько идей, как настроений. Дорогой, искренно уважаемый и любимый товарищ, Союз литераторов необходимо возглавить солиднейшим идеологическим руководством. Сейчас происходит подбор лиц, сообразно интересам честолюбцев, предрекающий неизбежность мелкой, личной борьбы группочек в Союзе, – борьбы вовсе не по линии организации литературы как силы, действующей идеологически едино. Культурно-революционное значение литературы понимается не многими. Знаю, что Вам будут представлены списки людей, которые рекомендуются в Правление и в Президиум Союза писателей. Не знаю – кто они, но – догадываюсь.

Лично мне кажется, что наиболее крепко возглавили бы Союз лица, названные в списке прилагаемом. Но если даже будет принят предлагаемый состав Правления Союза писателей, – я убедительно прошу Вас освободить меня от председательства в Союзе по причине слабости здоровья и крайней загруженности лит. работой. Председательствовать я не умею, еще менее способен разбираться в иезуитских хитростях политики группочек.

Я гораздо полезнее буду как работник литературы. У меня скопилось множество тем, над коими я не имею времени работать.

Сердечно жму руку и желаю Вам хорошо отдохнуть.

М. ГОРЬКИЙ

Необходимое пояснение.Горький посылает Сталину свой доклад на предстоящем Первом съезде советских писателей.

В статье Π. Ф. Юдина «О писателях-коммунистах» («Правда», 23.07.34) им было представлено «крепкое ядро квалифицированных писателей»: А. Серафимович, Д. Бедный, М. Шолохов, А. Фадеев, Ф. Панферов, Ф. Гладков, А. Корнейчук, В. Вишневский и т. д.

Из письма В. М. Киршона – Сталину и Кагановичу

15 июня 1934 г.

ЦК ВКП(б) т. Сталину

Т. Кагановичу

Дорогие товарищи!

Я не люблю жаловаться, и поэтому, несмотря на создавшуюся невероятно тяжелую для меня обстановку скрытой и открытой травли, я не обращался к Вам.

… Я пишу Вам это письмо в связи с появившейся сегодня, 15 июня, статьей о «Чудесном сплаве» в «Правде». В этой статье дается оценка спектакля в ТРАМе, и ни слова не упоминается о спектакле в МХАТе, что само по себе ошибочно, – нельзя проходить мимо постановки коммунистических пьес в лучшем театре СССР.

Оценка ЦО партии имеет громадное значение для зрителя, театра и автора. В глазах зрителя она представляет линию партии.