Вожаки - [22]

Мигель разом поднялся и толкнул Рубена в грудь, но прежде чем стычка разгорелась, вмешался Зубрила.

— Грифы никогда не дерутся друг с другом, — сказал он, заставляя обоих сесть. — Оба пьяны. Конец. Голосуем.

Папуас, Франсиско и Тобиас неохотно проголосовали за ничью.

Они понимали, что Зубрила спас Мигеля от неминуемого поражения, но не решались заявить об этом.

— Вот я и выиграл, — заявил Рубен. — А этот фрукт даже говорить не может. Посмотрите-ка на него.

В самом деле; у Мигеля остекленели глаза, рот приоткрылся, струйка слюны тянулась с языка.

— Сиди уж, — бросил Зубрила. — Скажем прямо: по пиву ты не чемпион.

— По пиву ты не чемпион, — подчеркнул Папуас. — Ты чемпион только по плаванью, гроза бассейнов.

— Ты бы помолчал, — сказал Рубен. — Самого ведь гложет зависть.

— Да здравствует Эстер Уильямс[34] из Мирафлореса! — воскликнул Папуас.

— Отличный ты старик, а вот плавать не умеешь, — сказал Рубен. — Хочешь брать у меня уроки?

— Мы уже слышали, — подхватил Зубрила. — Ты победил на соревнованиях по плаванию, ты у нас чемпиончик, и все девчонки по тебе с ума сходят.

— Никакой он не чемпиончик, — с трудом выговорил Мигель. — Чистый блеф!

— Да ты уже готов, — сказал Рубен. — Хочешь, детка, я провожу тебя домой?

— Я не пьян, — заверил его Мигель. — А ты — чистый блеф!

— Ты кипятишься из-за Флоры, — сказал Рубен. — Просто подыхаешь от ревности. Думаешь, я не понимаю?

— Чистый блеф! — твердил Мигель. — Победу тебе приписали, и все потому, что твой отец — президент федерации. Это всем известно. Он смухлевал, чтобы тебя объявили победителем.

— По крайней мере, я плаваю лучше тебя, — сказал Рубен, — ты даже не умеешь плыть на волне.

— Ты плаваешь лучше? — спросил Мигель. — Ты — чистый блеф! Любой тебя обойдет.

— Любой, — поддержал Папуас. — Даже Мигель.

— Позвольте мне усмехнуться, — сказал Рубен.

— Позволяем, — сказал Тобиас. — Усмехайся на здоровье.

— Все вы такими бойкими стали, потому что сейчас зима, — сказал Рубен. — А не то я вызвал бы вас на пляж, и уж тогда я посмотрел бы, каковы в воде…

— Ты победил только из-за отца, — сказал Мигель. — Ты — чистый блеф! Когда захочешь поплавать со мной, только скажи. На пляже, у террас, где угодно.

— На пляже, — предложил Рубен. — И немедля.

— Чистый блеф, — твердил Мигель.

Лицо Рубена внезапно оживилось, его взгляд, до того угрюмый, стал вызывающим.

— Давай поспорим, кто первый доплывет до волнореза.

— Чистый блеф, — твердил Мигель.

— Если ты победишь, — сказал Рубен удовлетворенно, — обещаю тебе: не трону Флору. А если выиграю — катись в другую сторону, и под музыку!

— Да ты что воображаешь? — забормотал Мигель. — Сукин ты сын, что ты воображаешь?

— Грифы! — воскликнул Рубен, вытянув вверх руки. — Я вызываю.

— Мигель сейчас не в форме, — заметил Зубрила. — Лучше разыграйте Флору в орла и решку.

— А ты чего лезешь, — оборвал Мигель. — Принято. Пошли на пляж.

— Вы сдурели, — сказал Франсиско. — Я не пойду на пляж в такую холодину. Давайте другое пари.

— Он согласился, — сказал Рубен. — Пошли.

— Когда гриф бросает вызов, все помалкивают в тряпочку, — сказал Папуас. — Пошли на пляж. И если они раздумают лезть в воду, мы их просто сбросим.

— Оба они пьяны, — возразил Зубрила. — Вызов не считается.

— Хватит, Зубрила! — заорал Мигель. — Я уже взрослый, могу обойтись без няньки.

— Валяй, — сказал Зубрила, пожав плечами. — Тебе же хуже.

Они вышли на улицу. Их встретил тихий серый день. Мигель глубоко вдыхал свежий воздух, ему стало лучше. Впереди шли Франсиско, Папуас и Рубен. Позади — он и Зубрила. На авениде Грау[35] прохожих было мало; чаще попадались служанки в крикливых нарядах, отпущенные на воскресенье. Какие-то сомнительные личности с жирно напомаженными волосами шныряли вокруг, алчно разглядывая их; женщины смеялись, поблескивая золотыми зубами. Грифы ни на кого не обращали внимания. Они быстро шли вперед, захватываемые возбуждением.

— Ты что, уже отошел? — спросил Зубрила.

— Да, — ответил Мигель. — На воздухе легче.

На углу авениды Пардо они свернули. Наподобие марширующего взвода, они шагали под фикусами, могучие корни которых местами вздымали плиты тротуара, а местами, словно когти, прорывались на поверхность. Спускаясь по авениде Диагональ, они встретили двух девушек. Рубен церемонно поклонился.

— Привет, Рубен, — пропели те дуэтом.

Тобиас передразнил их, пропищав:

— Привет, Рубен, великий, несравненный.

Авенида Диагональ упирается в неглубокий овраг, который рассекает улицу на две части: отсюда в одну сторону простерся Малекон — набережная, асфальтированная и роскошная; в другую — уходит дорога, огибающая холм и полого спускающаяся к морю. Дорогу так и называли — Спуск на пляж; ровная мостовая до блеска отполирована шинами автомобилей и ногами купальщиков, лето за летом проходящих здесь.

— А ну, разогреемся, чемпионы! — крикнул Папуас, пускаясь бегом.

Остальные помчались за ним. Они бежали против ветра с моря, несшего с собой туманную дымку, целиком отдавшись волнующей радости бега; воздух врывался в уши, в рот и в нос, проникал в легкие, очищая их, и по всему телу разливалась свежесть, а склон становился все круче, и ноги повиновались лишь одной неведомой силе, как бы исходившей из глубин земных. На языке уже ощущалась соль. Размахивая руками, грифы во всю прыть сбежали по спуску и вылетели на полукруглую платформу, идущую по крыше здания с кабинами. Метрах в пятидесяти от берега море утопало в густой завесе тумана, казалось, готового поглотить крутой склон и высокие темные скалы, окружающие залив.