Воздушный замок Нострадамуса - [11]

Ада отреагировала на весть о смерти матери безучастно – Мэри была для нее чужой, малознакомой женщиной, которая редко появлялась в Бертране, каждый раз в сопровождении нового любовника (или мужа, или и того, и другого), прижимала к себе дочку, целовала ее в лоб и, оттолкнув от себя, заводила со старой княгиней разговор о непомерных долгах и несчастной жизни. Получив требуемую сумму, Мэри исчезала из княжества и забывала о дочери до тех пор, пока ей снова не требовались деньги.

Девочки росли, Елизавета Георгиевна замечала, что Софья и Ада не ладят друг с другом. Ада как-то заявила Софье в лицо, что ее мать убила их отца, на что та, не оставшись в долгу, заявила, что этого бы не произошло, если бы ее матушка вела себя более порядочно. Ада отнимала у Софьи игрушки, а Софья издевалась над тем, что сводная сестра плохо успевает в школе. Ада намеренно строила глазки кавалерам Софьи, а Софья гордилась тем, что поступает в университет.

Когда Софья объявила бабушке, что намерена выйти замуж, Ада соблазнила ее жениха и сделала так, чтобы сестра застала ее с ним в постели. После этого Софья настояла на том, чтобы Ада покинула Бертран, и Авдотья умчалась в Нью-Йорк, где блистала в высшем свете, заявляя направо и налево, что не намерена, как «унылая Софья, киснуть за книгами и протухать в музеях».

Елизавета Георгиевна обожала обеих внучек и плохо переносила вражду между ними, но ее попытки заставить девушек забыть о давних обидах успехом не увенчались. Каждый раз, когда сестры встречались, они непременно ссорились. И тем не менее в глубине души Софья чувствовала, что привязана к Аде, которую одновременно и любила, и ненавидела. И то, и другое – всеми фибрами души.

* * *

– Я не намерена долго оставаться в клинике, – произнесла бабушка. – Если не сегодня, так завтра покину сие заведение!

Дверь палаты распахнулась, Софья увидела сестру: Ада, в легком бежевом пальто, с букетом желтых хризантем, влетела в комнату.

– Милая бабулечка! – просюсюкала она и, словно не замечая Софью, бросилась к кровати. – Как только я узнала, что с тобой случилось, тотчас вылетела в Бертран!

Старая княгиня заворчала, однако Софья заметила, что в глубине души бабушка довольна: обе любимые внучки, узнав о сердечном приступе, тотчас оставили дела и ринулись к ней.

– Ах, Софья, тебя я и не заметила, – небрежно произнесла Ада и сунула сестре хризантемы. – Будь добра, отыщи для цветов вазу.

Софья небрежно положила хризантемы на журнальный столик и произнесла:

– Меня удивляет твоя быстрая реакция, Ада. Обычно тебя приходится долго ждать.

Ада, примостившись около кровати и взяв ладонь старой княгини, недовольно ответила:

– Неужели, сестричка? А как же твой музей с шедеврами? Ты соизволила оставить их на попечение кого-то другого?

– А твои вечеринки с наркотиками, Ада? – вставила Софья. – Уверена, что твои бездельники-друзья ждут тебя! Или ты хочешь в течение одного дня успеть буквально все: и бабушку навестить, и отправиться на очередной прием?

Елизавета Георгиевна, понимая, что ситуация накаляется (любая встреча сестер завершалась взаимными обвинениями и хлопаньем дверьми), заявила:

– Мои любимые внучки, прошу вас, немедленно прекратите! Я не для того оказалась в больнице, чтобы выслушивать вашу перепалку!

– Бабулечка, она первой начала, – вздохнула Ада. – Я здесь совершенно ни при чем. И вообще, если бы ее мать-невропатка не взяла тогда в руки револьвер...

– Если бы твоя мамаша-горничная не решила заработать пару миллионов... – перебила ее Софья, но не успела закончить: старая княгиня, до того апатично возлежавшая на кровати, рявкнула:

– Авдотья, Софья, замолчите! И почему вы никак не можете найти общий язык? Вы же знаете, как я хочу, чтобы вы забыли о прежних обидах и наконец-то помирились!

– Вот видишь... – протянула Ада. – Бабулечка из-за твоего поведения и угодила в больницу! Если бы около нее была я, с ней бы никогда ничего подобного не произошло! Но ты намеренно выехала с виллы и сняла квартиру, чтобы не быть рядом с бабушкой!

– Чушь! – ответила Софья. – Бабушка поддержала меня, когда я приняла решение начать самостоятельную жизнь. А вот ты, милая Ада, полностью зависишь от бабушки в финансовом отношении и наверняка заявилась вовсе не для того, чтобы навестить ее в больнице, а чтобы потребовать денег. Ты пошла в свою глупую мать!

Елизавета Георгиевна попыталась привстать, но это у нее не вышло. С тихим стоном она откинулась на подушки, и внучки, позабыв о распрях, бросились к ней.

– Бабушка, с тобой все в порядке? – спросила испуганным тоном Софья.

Ада добавила:

– Милая бабулечка, я сейчас же позову лечащего врача!

Но старая княгиня, поморщившись, остановила ее:

– Не нужен мне профессор! Он только и знает, что прописывать мне таблетки, инъекции и сыпать латынью. Чудодейственное лекарство, которое поставит меня на ноги, это ваше примирение! Софья, Ада!

Сестры переглянулись. Затем Софья с кислым выражением лица, а Ада, наморщив лоб и выпятив нижнюю губу, протянули друг другу руки.

– Значит, мир? – произнесла Софья.

Ада пожала руку и вздохнула:

– С учетом состояния бабулечки другого не остается!